Фик о школе Дурмштранг, о печально известном ее директоре и самом знаменитом ученике. Как всегда у автора, много тщательно продуманных достоверных подробностей политической и социальной жизни Восточной Европы и Британии.
Текст выложен с разрешения автора.
Автор: TerryBolger
Бета: Катю
Рейтинг: PG-13
Тип: в целом джен, но есть упоминания о
слэшеРазмер: мини
Пейрсонажи: Виктор Крам, Игорь Каркаров
Жанр: Missing scene, Romance
Отказ: все принадлежит Роулинг, авторские – только плоды больной фантазии.
Аннотация: Подающий большие надежды ученик и учитель, мечтающий вырастить своего Избранного. Жизнь в ожидании войны и непрекращающаяся несмотря ни на что игра. Кто победит?
Комментарии: Заявка Диана Шипилова на HP-Ficatрon 2008.
Четыре чашки чая
читать дальшеЧашка первая
***
Из душевых валил пар – даже запасные игроки, так за весь матч и не вышедшие на поле, забрались под горячие струи воды. Снаружи действительно была мерзкая мартовская погода, когда зима еще по-настоящему не кончилась, а весна показывала себя с самой непривлекательной стороны: резкий ветер, мокрый снег и грязь, и слякоть под ногами – не поле, а болото.
- Неплохо выступили сегодня, парни, - тренер на минуту заглянул в раздевалу. Ганька помахал ему только что снятой футболкой – на его спине был хорошо виден еще не заживший синяк от удара балджером. - Хорошо, что тебя вскользь. После душа к колдомедику, - взгляд прищуренных глаз был внимателен. – Крам, ты как? Живой? – он кивнул молодому человеку, распускающему шнуровку сапог – пальцы совершенно онемели от холода. – В следующий раз так высоко не поднимайся. Все равно ведь словил его внизу. С ним как с девушкой нужно: побегал за ним, а потом жди – сама придет проверить, не разлюбил ли. Замерз ведь? – Виктор согласно кивнул и снова уставился на свои ноги – осталось снять штаны и отправиться в душевую, манившую теплом и сладковатым запахом мыла. Тело ломило от усталости и неотпускавшего напряжения. На кафельном полу оседала влага, конденсируясь в прозрачные капли.
- Ну что, ребята, согреем нашего мальчика? – Александр, только вышедший из душа и вытиравший влажные волосы, вместо того, чтобы замотать полотенце вокруг бедер, подошел к новичку – Крам начал играть со сборной только с этого сентября. Длинные смуглые пальцы – Александр был родом из Македонии – подхватили Виктора за подбородок, заставляя поднять голову, - Устала птичка высокого полета? Замерзла, хочется под крылышко к любимому директору? А уж он-то как скучает без своего мальчика…
- Сан, чего ты к парню привязался? – Богдан прошел мимо них в душ. Больше никто не отреагировал – и Виктор понял, что именно сейчас и должно пройти «посвящение», про которое туманно рассказывал директор и тренеры в летних лагерях. Слишком громко хлопнули дверки душевых кабинок – в раздевалке остались только он и Александр. Продолжавший смотреть на него внимательно и оценивающе, словно пытаясь предугадать следующее движение.
- Не можешь успокоиться? – Алекснадр сам мечтал стать ловцом, но так и остался загонщиком; об этом знали все – вплодь до журналистов, которые любили писать про импозантного игрока сборной Болгарии. Виктор чуть повел головой, теперь пальцы мужчины больше не касались его кожи. Внутри все ныло – он не представлял, что будет дальше, но понимал, что от того, как пройдет эта разборка, зависит его будущее в сборной. И если он напортачит, то даже тренер и директор не помогут ему здесь удержаться. А ему нужно было остаться здесь.
- А зачем мне успокаиваться? – Александр хрипло хохотнул и повел бедрами – Виктор сглотнул, поняв, что мужчина полувозбужден.
- Девка не дала, что ли? – Виктор усмехнулся. Он так и не поменял позы – сидел, широко расставив ноги, свесив между колен ладони.
- Знаешь чем отличается настоящий мужчина от таких сопляков как ты? – Александр начинал злиться. Виктор следил за каждым его движением, готовый перехватить его руку или отразить удар – внимательность ловца играла ему на руку. Рядом продолжала журчать вода, и вокруг плыл пар. Чуть заметно повел пальцами, проверяя, сводит ли их еще от холода. – Они берут, то, что сопляки взять не могут. Понял? – и попытался повалить парня на скамейку, словно для этого и предназначенную – широкую. Виктор, увернулся, больно ударившись головой о стену – перед глазами запрыгали красные пятна, но и злости прибавилось, сделал подножку и, схватив мужчину за руку, потянул на себя. Тот растерялся и через минуту они уже катались по полу раздевалки, то и дело натыкаясь на скамейки и брошенную одежду остальных игроков.
- Что здесь происходит?! – тренер орал, стоя прямо над ними и с силой сжимая плечо Крама. Он поднял глаза – Александр, на груди которого он теперь сидел, чуть повернул голову, чтобы сплюнуть кровавую слюну. – Вылететь из сборной хочешь, мальчишка? Или последние мозги там наверху отморозил? – Виктор молча слез с поверженного противника и осторожно огляделся: остальные игроки, уже вышедшие из душевых, прятали улыбки, медленно одевясь и собирая вещи. – Три недели уборки раздевалок. Один. Понял?!
- Как скажите, господин тренер.
Когда он мыл душевые, после того как остальная команда отправилась спать, он нашел в дальнем углу несколько соломинок – одна из них была короче остальных. Виктор присел на корточки, отбросив швабру, со стуком ударившуюся о стену. Он выдержал. Он остается. Он прикрыл глаза, представляя, как улыбается директор Игорь, читая утреннюю газету за чашкой невероятно крепкого черного чая, и как плавают по блестящей поверхности крошечные смородиновые листья.
Чашка вторая
***
Коридоры Дурмштанга – сырые, стены кое-где покрыты серой плесенью, а если спуститься на нижние этажи, то можно попасть к подземной речке, в которой живут безглазые рыбы, или к раздевалкам квиддичных игроков. Кто устроил их так низко – нужно пройти всю школу, прежде чем в них попадешь, - никто не знает, а сам Каркаров не стал ничего менять, когда стал директором. Он всегда предпочитал наблюдать и убеждать – словами, собственными поступками. Сами коридоры были изгибистыми, словно были сделаны не человеческими руками, а проделаны в камне гигантским червем.
- Что, Крам, один ходить боишься? Рука отвалится автографы раздавать? – маленький чернявый парнишка – Яшка-цыганенок – стоял, прислонившись к стене, и поигрывал ножом. Крам и двое его друзей, шедшие из раздевалки, прошли мимо – не оборачиваясь. – На простых смертных ты уже не смотришь? Хочешь, я тебя так прокляну, что на тебя ни одна девушка не посмотрит? А? – Крам чеканил шаг по коридору. Только он заметил директора, стоявшего, тяжело оперевшись на трость на пересечении с южной галереей, куда было запрещено ходить ученикам. Каркаров кивнул ученику, тот понял и сделал вид, что никого не видел. Эхом продолжали разноситься по подземелью слова цыгана, - Нахватался спеси у заграничных франтов? А мы вас порежем, вот тогда и посмотрим, на кого работает цивилзация и прогресс… И все будут равны…
Взгляд сам скользнул по высеченному на стене знаку Гриндевальда – в сумраке он светился голубым, а значит, взошла луна. Виктор жестом показал своим спутникам, что стоит поторопиться, хотя они это и так понимали. Каркаров смотрел им вслед:
- И что скажете, директор? Вам ведь по нраву эта заграничная мода.
- Яков, - Каркаров повернулся к ученику, который демонстративно доставал дешевые сигареты из кармана брюк. Красный огонек на мгновение осветил смуглое лицо, сверкнул во внимательных черных глазах, - ваше эксперементирование с социалистической идеологией меня совершенно не впечатляет. И я рекомендовал бы вам ознакомиться с трудами классиков межклассовой борьбы. И следите за речью. Эссе о распространении социалистических идей в магическом обществе. С реальными историческими примерами. Литературу найдете сами. К завтрашнему вечеру.
- Как скажете, господин директор, - парень усмехнулся и кивнул – Каркарова невозможно было не слушаться. Над директором потихоньку посмеивались, но не перечили, памятуя рассказы о первых годах его преподавания в Дурмштанге и участия в войне на стороне Темного Лорда, хотя с тех пор и прошло уже лет пятнадцать. Директор славился тем, что ничего не запрещал, но за недоведенные до конца начинания карал строго: не берись за то, что не можешь закончить. А то, что директор официально объявил, что не хочет, чтобы школа стала объектом политических манипуляций, давало возможность получать здесь образование потомкам всех участников магических войн двадцатого века.
- Хотя нет. Сравните режимы Гриндевальда и планы Того-Кого-Нельзя-Называть, особенно в части развития отношений в магическом обществе и определения избранности. И попросите Крама зайти ко мне утром.
Вид из окна никогда не менялся, но Каркарову нравилась эта постоянность – такая редкость в бешено меняющемся мире: скалистый склон, блестящий слюдой и кварцем на солнце, поросший соснами и серебряная вода – в ней действительно содержалось много серебра, если верить исследованиям. А теперь внутри что-то ныло и обрывалось: как при чтении откровений Мережковского в детстве или от разговоров с молодым Риддлом – скоро этот пейзаж должен был обогатиться еще одной деталью. И кто-то из учеников школы должен был снова отправиться в большое плавание. Каркаров усмехнулся и провел рукой по бороде – Дурмштанг был школой для по-настоящему великих волшебников, и у каждого поколения должен быть свой Избранный. Каким был свое время Гриндевальд, каким был сам Каркаров, каким должен стать Крам. Уже становится.
- Можно, господин директор? – Виктор, постучав, толкнул дверь. Из кабинета пахнуло сладким запахом свечного дыма и смородинового чая, так любимого директором. Тот стоял у окна, задумчиво поглаживая бороду.
- Присаживайся, - Каркаров махнул рукой. Виктор привычно устроился на стуле у книжных стеллажей. – Как квиддич? Я горжусь тобой, - Каркаров обернулся вовремя – суровое лицо Крама преобразилось – он улыбался как мальчишка. – И твои родные гордились бы тобой, - ложка сама собой размешивала в чашке ароматный чай. Крам сидел, выпрямившись, и рассматривал паркет у себя под ногами. Может быть, он вспоминал разговоры с директором пятилетней давности …
Крам появился в Дурмштанге с длинным письмом от матери, кожаным кошельком со старыми золотыми монетами и рюкзаком, к которому были привязаны кирзовые сапоги, которые списала советская армия. Каркаров тогда директорствовал уже лет пять, больше времени посвящая чтению, чем ученикам – первый азарт прошел, а попечительский совет замучил требованиями обновлять учебные планы ежегодно, явно не сознавая, что магическая наука не идет вперед семимильными шагами. Да и после английских приключений уже не хотелось ничего такого: Азбакан и суд были еще свежи в памяти, как и работа над докторской диссертацией в Сорбонском Университете на степень в области философии.
Крам был совершенно обычным ребенком –таких замкнутых и сдержанных в Дурмштанге было несколько сотен, приезжавших со всей Европы учиться или просто прятаться, потому что их семьи были не в ладах с местными правительствами или хотели для своих отпрысков слишком блестящего будущего. Они сбивались в стаи и боролись за выживание. И знания. Все было как раньше, как помнил сам Каркаров, приехавший в Дурмштанг именно заканчивать свое базовое магическое образование – домашней подготовки не хватило бы, чтобы сдать экзамены на получение магического сертификата. Только вот слишком тихо было в школе, которой все кому не лень припоминали Гриндевальда, - не хватало борьбы, азарта, гордости. Но, когда он стал вожаком новой стаи, просто сорвав старшим ученикам обычную инициацию второкурсников - по какой-то иронии судьбы проводившуюся в ночь на День освобождения Болгарии от Османов, директор обратил на мальчика внимание. Нарушение школьных обычаев – а Крам действительно не стал обхаживать старших учеников, как того требовала старинная традиция, - было первым знаком. Тогда же его заставили ввести в программу обязательным предметом квиддич. Каркаров наблюдал, выжидая, когда же наступит момент, когда нужно будет вмешаться в судьбу Избранного, чтобы тот действительно стал великим – не таким, как он сам. Наблюдал до постоянных снов с Крамом и до головной боли.
Пошляк Долохов обязательно назвал бы Крама «каркаровским мальчиком», за что получил бы усмешку вместо помощи во время следующей стычки с аврорами. Сам Каркаров называл про себя Крама по имени – Виктор. Но то и дело слышал, как Люциус каверкает простое имя на французский манер, делая ударение на второй слог. И каждый раз чувствовал себя старым потрепанным волком рядом с мальчишкой, не боявшимся ввязываться в любую драку, если в ней была необходимость.
- Что ты знаешь о Турнире Трех Волшебников? – Виктор поднял на него глаза. – В этом году он будет проходить в Англии. Хогвартс, - Каркаров замолчал, ожидая комментариев, но Виктор молчал. – Там будет тяжело, - сердце ухнуло куда-то вниз. Англия снилась ему в кошмарных снах – вся страна сжалась для него до размеров клетки в зале суда Министерства Магии, а все население страны – до безумного лица Барти Крауча.
- Не тяжелее, чем в сборной, - Виктор снова улыбался. Директор поднял чашку, тостуя, парень последовал его примеру, совершенно не обратив внимания на то, что в чай был подмешан Веритасерум – еще из старых запасов, приготовленный Снейпом. – Мы же выиграли в Ирландии.
- Что там произошло? – Каркаров подался вперед, скользнули локти по полированной поверхности стола. Он чувствовал запах паленого, словно степь подожгли - Долохов всегда понимающе кивал, когда Каркаров, напившись, рассказывал об этом воспоминании детства.
- У них опять беспорядки. Все то же, - Крам явно не собирался вдаваться в подробности. А Каркаров почувствовал, как сжимается сердце и начинает покалывать метку на руке, - кто-то зажег Метку над сожженным лагерем. Это их война. У них не хватит сил на материк, - его тон был спокоен. Он потягивал чай, совершенно не смущаясь пристального взгляда директора. – Мало их потрепали, видно! И Гриндевальд! – с яростью. Каркаров коротко коснулся его ладони, сжавшейся в кулак. Мальчик делал слишком поспешные выводы.
- Успокойся. Нас это не коснется, - а память услужливо подсовывала разговор с Темным Лордом о мировом господстве и вкус отличного вина из запасов Малфоя.
- Вам придется туда поехать, - Виктор смотрел на него исподлобья, а зелье заставляло его говорить все, - и они вас не оставят в покое. Это мне нужен этот Турнир.
- Зачем? – Каркаров откинулся в кресле – ему давно хотелось узнать, за что же так борется этот мальчишка, упорно шедший к своей цели. Гриндевальд был ему более понятен – желание изменить мир было так естественно.
- А кто мою семью кормить будет? Они же сейчас чуть не голодают! – ответил Крам просто.
- А если… я? – лукаво усмехнулся Каркаров – игра обещала быть забавной. Парень напрягся, явно представляя, какой платы может попросить мужчина. Чай в чашках заканчивался.
- Сыр бесплатный только в мышеловках, - глаза Виктора потемнели. Каркаров накрыл его ладонь своей – снова – и тут же убрал.
- Успокойся. Виктор. Если хочешь, мы начнем занятия. Тебе нужно подготовиться к турниру.
- Да, господин директор. Да, - он чуть наклонил голову. Чаинки на дне чашки сложились кораблем с широкими парусами. Каркаров поднес к губам руки – переплетенные длинные пальцы.
Чашка третья
***
Щеки пылали, после криков в кабинете Дамблдора – они спорили далеко заполночь. Каркаров демонстративно положил руку на косяк двери, Снейп раздраженно тряхнул головой – разговор пришлось продолжить. Мимо прошел, процокав протезом, Аластор Грюм: «Предатели!» - эхом разнеслось по подземельям.
- Это задание – опасно!
- Вы обсуждали это с Дамблдором, - Снейп смотрел на него исподлобья, - И чем больше времени мы будем проводить вместе, - резкий взмах руки. Широкий рукав обмахнул пыль со сремянки; Каркаров закашлялся - за дверью послышался говор школьников, куда-то спешивших, Каркаров различил славянские слова, - тем больше верояность, что именно нас обвинят в том, что случится и не будут искать настоящие причины произошедшего.
- Это как-то связано с Лордом! Мы не можем допустить его возвращения…
- Если вы думаете, что сказали что-то новое, то очень ошибаетесь.
- Нужно продумать дополнительные меры безопасности… Мы же лучше знаем, какие ловушки могут поставить сторонники Темного Лорда, - Каркаров мягко прикоснулся к левому предплечью Снейпа, тут же отпрянувшего. Зазвенели полетевшие с полок пузырьки, заскрипели под ногами рассыпавшиеся порошки и гранулы. – Я не собираюсь отдавать своего ученика…
- Этот вопрос нужно было обсуждать с Грюмом, - Снейп сжал губы и возвел очи горе, показывая, что разговор окончен. Дверью он не хлопнул.
Одеяло сползло, обнажая плечо, украшенное синяком, и чуть не столкнув с прикроватной тумбочки чашку с чаем. Каркаров осторожно поправил одеяло и украдкой прикоснулся ко лбу Крама – жар спал. Фельшерица в другом конце палаты поила успокоительным старика Диггори, сладковатый запах валерьяны полз по помещению вместе с тенями – осторожно, медленно, неумолимо. Виктор что-то бормотал в полусне и казался совсем мальчишкой. Обычным мальчишкой, который пытался ухаживать за девчонкой, играть в квиддич, завоевывать славу и положение в обществе. Каркаров почти выбежал из больничного крыла Хогвартса – после всех событий сегодняшней ночи единственное, чего ему хотелось – это бежать, бежать так далеко и так быстро, как это было только возможно. Но ему нужно было дать своему Избранному еще один урок: отступать, а не бежать и всегда получать все возможные сведения. А еще нужно было проводить детей в Дурмштанг – только там они будут в безопасности и никого из них не обвинят в мошенничестве или каких-то еще преступлениях. У Игоря Каркарова не было никаких оснований верить в справедливость английского правосудия и законность власти, после последних слов Корнелиуса Фаджа: «Не может быть…»
- Сладкий мальчик, - насмешкой.
Какая-то часть сознания Виктора отчаянно протестовала, убеждая его, что нужно бежать. Но этот голос становился все тише и тише. А сознание просто исчезло. Аластор Грюм, мгновение назад наставивший на него палочку и выкрикнувший Третье Непростительное, зашипел, словно от боли, и согнулся пополам. А когда распрямился – то был уже не самим собой, но Виктор этого не видел. Барти Крауч с силой провел ладонью по его лицу, шее, груди, и хрипло засмеялся, запрокинув голову:
- Что же ты так холоден? Неужели Игорь тебя не согрел? На колени! - Виктор покорно опустился на колени – хлюпнула влажная земля. Крауч продолжал смеяться. – Хорошо, мальчик, хорошо, - он наклонился и жестко поцеловал его в губы. Виктор не ответил, - Отвечай! – и повторил, - А теперь останови их! Убей всех, кроме Поттера! – Крауч держал Виктора за подбородок, - Убей, убей, мой сладкий, выпусти свою ненависть к этим чистоплюям. Ненависть – в ней сила... А потом попроси своего директора привести тебя к нашему Лорду – ты из наших. Для этого, для нашего Лодра, он тебя готовил, прощение себе вымаливать собирался – чувствовал, предатель! Сильный, ладный. Может, твою мать сам Гриндевальд, - он снова захохотал. Крам, которого он оттолкнул, уже шел к следующему повороту лабиринту, в котором что-то кричало, шипело и хрустело. Лабиринт был готов поглотить свою законную добычу – проигравших – и превратить ее в часть себя. Впереди вспыхнули красные искры – Флер де ля Кур подавала сигнал. Шаги Виктора были уверенными и тяжелыми.
- Stupefy! – голос Поттера сорвался. Глухой звук падения.
«Надеюсь, он ничего не помнит», - Каркаров отшатнулся от думоотвода, - «Неизбранный, неизбранный, неизбранный… или я опять ошибся?». Снейп, продолжавший помешивать какое-то варево в котле, на секунду поднял голову и снова продолжил свое дело, проводив бывшего соратника долгим взглядом. Тихо закрылась дверь. Снейп усмехнулся, заправил волосы за уши и отбросил ковшик, потушив огонь под котлом – нужно было собрать оставленные Каркаровым воспоминания. Он склонился над думоотводом. Рядом стояла чашка с остывшим чаем, который домашние эльфы принесли для Каркарова.
Чашка четвертая
***
Каркаров открыл дверь, прятавшуюся в самом темном углу двора-колодца, и кивком пригласил Виктора войти. Еще несколько мгновений под ногами хрустел снег, который намело с улицы, и света было достаточно, чтобы рассмотреть граффити на стенах – район был маггловский, - а потом с глухим стуком захлопнулась дверь и заскрипел проржавевший замок. «Направо», - выдохнул ему на ухо нагнавший его Каркаров и тихонько потянул за рукав. И через несколько минут они оказались к крошечной комнатенке, бывшей бы точной копией директорского кабинета в Дурмштанге, если бы из окна был вид на скалистый склон и воду. Но здесь на подоконнике были свалены книги, а стекло заклеено вырезками из «Ежедневного Пророка». Жестом хозяин предложил Виктору раздеться, а сам, как был, начал заваривать чай – по комнате, освещаемой слабым Lumos, поплыл свежий аромат. Виктор взглянул на пергаменты на столе: заметки по кульурантропологии магического мира образца восьмидесятых – это было неинтересно.
Каркаров через плечо бросал настороженные взгляды на бывшего подпечного: внешне Крам почти не изменился за год, прошедший после выпуска и школы, разве что стал одеваться с чуть большим вкусом, но все также просто. Да появился свежий шрам на тыльной стороне ладони левой руки – Крам по-прежнему садился, широко расставляя ноги и опуская руки между колен. В коробке на полке оказались остатки песочного печенья, которое он выложил на блюдце и поставил на стол перед Виктором вместе с чашками.
Пили чай молча – коротко поглядывая друг на друга. За окном все сильнее завывал ветер. Крам удивился, как волнение состарило директора Игоря – всего-то за считанные месяцы. Появились новые седые пряди, совсем белыми стали виски, нервно подрагивали пальцы. На диване зашевелился, заставив Виктора вскочить на ноги, большой серый кот. Каркаров хрипло засмеялся – напряжение отпускало, но он продолжал любовно поглаживать волшебную палочку, которую прятал в рукаве. Крам только дважды попросил о встрече, и Каркаров только однажды дал согласие, надеясь, что эта встреча окажется непоследеней и что мальчик, несостоявшийся Избранный, не завербован никем из тех, кто вел войну в Англии.
Виктор пересел на диван, осторожно погладив потертое покрывало, прикрывающее высокую спинку: почему-то захотелось остаться здесь. Сидеть, молчать. Или возвращаться сюда после матчей. Рассказать о том, что их деревню так и не восстановили после атаки Гриндевальда, а почти все беженцы умерли – видимо, темные маги тогда использовали какие-то эксперементальные заклятия. Хотелось прибить ровнее полку, покосившуюся под весом книг. И поговорить о том, что будет дальше. Или что было. Просто послушать – Виктор вспомнил лекции директора Игоря, которые тот читал по пятницам старшим курсам – лекции по истории. Нервные взмахи руки, штрихами прорисовываемые на доске схемы – схему, в которые укладывались человеческие взаимоотношения.
Здесь можно было спать только на диване – по полу гуляли ледяные сквозняки. Часы, прячущиеся за бумагами на столе, отбили восемь.
- Тебе пора, мой мальчик, - вот он и сказал это. Память услужливо подсказала, что в ящике стола у него спрятан последний подарок Барти Крауча-младшего – флакон с воспоминаниями о подготовке последнего задания для Турнира Трех Волшебников.
Мужчина поперхнулся чаем и закашлялся. Виктор подержал его под локоть, когда тот неловко подвернул ногу, вставая, и неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал. Ему действительно было пора. Он не мог здесь долго оставаться: потому что так мог выдать директора, потому что сам должен был идти своим путем и жить своей судьбой. Время учебы закончилось, пора было признать это. И время войны – тоже. Олимпийские игры ведь пережили даже Войну.
- Мы продолжаем тренироваться к следующему чемпионату…
Чашка дождя
***
Спустя три с половиной года после Турнира Трех Волшебников.
Виктор неуверенно вывел на листе бумаги, нашедшемся в ящике стола в номере: «Уважаемый директор,» - и тут же смял бумагу и бросил в мусорную корзину. Директор Игорь на колдографии покачал головой – колдография была сделана в день первого испытания Турнира Трех Волшебников. Рядом с Каркаровым прятал покрасневшие на колючем ветру ладони в рукава мантии Северус Снейп. Потрескивали свечи в бронзовом канделябре, тек на стол желтый воск, поблескивал белый фаянс широкой чашки - подарок Гермионы Грейнджер на прошлое Рождество. Под окном что-то распевали болгары, не решавшиеся выйти на улицу, которую поливал дождь; Виктор прислушался:
- Младост тече, мамо,
младост тече.
Младост тече, милай мамо,
като вода.
Младост тече, милай мамо,
като вода.
Старост деби, мамо,
старост деби.
Старост деби, милай мамо,
като сенча.
Старост деби, милай мамо,
като сенча.
Им пытались подражать болельщики, безбожно коверкая слова на свой иностранный лад: они праздновали победу, словленную им несколько дней назад. В горле запершило, и Виктор, распахнув окно, выставил чашку под тяжелые холодные струи. Вода стекала по пальцам, мочила рукав косоворотки. А потом он пил и пил, посматривая поверх края чашки на закрывшееся без звука окно и на снитч – его крылышки подрагивали, но волшебный мячик спокойно, в общем-то, лежал на столе. Его поймали, а вырваться – очень сложно. Виктор знал, как крепко, хотя и нежно можно сжимать свою добычу. Он точно также держался за свою судьбу. Или она за него.
Слова пришли сами собой; парень низко склонился над столом – правое плечо выше левого.
Мама,
завтра у нас матч с Португалией. Не сказать, что они сильны в квиддиче, да и та стратегия, которую мне тогда подсказал директор Игорь, неплохо работает, если играем не со славянами. Четверть финала в чемпионате мира. Первом, после окончания войны в Англии. Англичане играют, словно у них ничего не случилось. Также плохо. Хорошая мина при плохой игре.
Я по-прежнему бегаю по утрам, хотя мне тут журналист однажды заявил, что это плохо сказывается на сердце. Но это нужно – поддерживать себя в форме. А то Поттер мог бы стать неплохим игроком. Но он выбрал другой путь.
Все играют по-разному. Хермиона поможет мне потом разобраться с этим, после того как разберется с их войной. Она умная девушка. Но ты бы не захотела такую невестку. Готовить она по-прежнему не умеет. По рукам видно. Я тебе писал об этом. Жаль. Остальные не стоили внимания.
Через год будет уходить на пенсию тренер сборной Венгрии. А ловца Франции покалечили в последнем матче. А я все равно больше ничего не умею. Я помню, как ты говорила, что солдат спит, а служба идет. Так и у меня.
Мама, хорошо, что ты умерла…
Fin
@темы:
Игорь Каркаров,
TerryBolger,
магополитика,
вторая война с Волдемортом,
Виктор Крум,
Восточная Европа в мире Ро,
Дурмстранг,
война,
фики,
джен