Снейп усмехнулся:

– Знаешь, я предложил Дамблдору похожий вариант. Но он так укоризненно покачал головой… Впрочем, мы так ничего и не придумали на этот счет, так что с Омутом были бы проблемы. Подумать только, в кои-то веки Поттер не усложнил, а облегчил задачу, – Снейп сочувственно посмотрел на друга. – Люциус, присядь, не мельтеши. Мы не общались нормально целую вечность из-за твоего домашнего ареста, а сейчас все равно делать нечего. Давай подумаем, как тебе не попасть в Азкабан.

– Можно придержаться старого плана. Я найду Поттера…

– И?.. Скажешь, что он должен посмотреть воспоминания в Омуте, при том что он убежден в истинности тех воспоминаний, что у него в руках? Нет, не надо идти за Поттером. К тому же он уже на подходе к моему кабинету, это опасно.

– Ты уверен, что он не заметит подделку? – Малфой остановился напротив Снейпа.

– Люциус, я же не топорно работал. Там нет помех от истинных мыслей. А как выглядят профессионально подделанные воспоминания, Поттер не знает.

– Я ни на миг не сомневаюсь в твоей квалификации, – саркастически заметил блондин, – но истинные воспоминания в Омуте памяти не подчиняются хронологии событий, они чередуются в произвольном порядке. Или ты решил отступить от вашего плана?

– Нет, – вздохнул Снейп. – Это риск, но если эту прорву эпизодов он посмотрит вперемешку, то у него в голове все смешается. А нужна четко сформулированная мысль. Кроме того, это не единственная проблема. Хронологию событий тоже пришлось кое-где подправить, все мы там местами выглядим… странно. А еще Поттер будет знать то, чего он там не видел. Например, какой патронус был у его матери. Я о нем ничего не знаю, не знаю даже, могла ли Лили его создавать: наше общение в последние годы учебы даже на каникулах ограничивалось двумя – тремя темами, включая зелья. Надеюсь, он тоже не знает. Впрочем, неважно, патронусы могут меняться. Нужно было как-то расположить его ко мне, чтобы поверил, а ничего лучше мы не придумали… – Снейп в задумчивости потер висок. – Ты не представляешь, как трудно вложить в Омут памяти мысли, которые он должен передать, но без зрительных образов. Мне эта задача казалась невыполнимой. Кстати, неплохая идея для обучения, только Министерство не пропустит, это же без малого Империус.

– И он не заметит всего этого? – наконец-то присаживаясь, спросил Малфой. – И не задастся вопросом, что было бы, если бы ты внезапно умер, например, попав под горячую руку Лорду или под заклятье орденовцев? Для меня было бы самым странным в поведении Дамблдора, что вы так рисковали.

– Для тебя я придумал бы что-то другое, – улыбнулся Снейп. – А думающий Поттер?.. Взглянуть бы… Сомнительно, он живет чувствами, эмоциями. Хотя не исключено, на сюрпризы тоже горазд, но будем надеяться, что на сегодня они закончились. Кроме того, когда он узнает, что он хоркрукс, то не сможет думать больше ни о чем. А потом… пускай думает.

– Сев, это бред, – устало заметил Малфой, потирая переносицу.

– Да? Впрочем, ты прав, потом-то уж точно думать не будет.

– Я не об этом, – Малфой снова встал и вновь начал расхаживать взад-вперед перед Снейпом. – Я о том, что вы там наплели мальчишке о хоркруксах, о том, что в нем – частица души Лорда. И ты, и я знаем: хоркрукс нельзя создать случайно. И душа – не простыня, ее не разорвешь и не припечатаешь по своему желанию. Душу можно только вложить. Это может быть любое дело, даже такое губительное для души, как убийство. Чтобы отпечаток души в этом деле и остался, не нужна даже магия, это доступно и магглам. Но при этом душа не делится. Она всегда едина. Всегда! – Снейп с удивлением поймал себя на мысли, что не раз видел друга в гневе, но никогда – таким эмоциональным. Между тем Малфой продолжал: – Убийство уродует душу, но не делит ее на части, не разрывает ее. И когда душа вкладывается в убийство, ее отпечаток можно перенести в посторонний предмет, никак не связанный с этим преступлением, но для этого не достаточно банального заклятья, нужно провести запутанный темномагический ритуал. Но остается-то душа все равно целой. И слава Мерлину, или мы бы имели несколько Темных Лордов, потому что я сомневаюсь, что хотя бы часть его души не попыталась переселиться во что-то более активное. Хоркрукс – лишь физическое хранилище отпечатка души. Чтобы она смогла прицепиться к чему-то, когда погибнет тело, в котором она находится. Из которого она, используя силу, заложенную ритуалом, затем вселится в более походящий объект, естественно, если сможет вытеснить его душу. Уничтожение хоркрукса не может повредить душе, лишь стирает этот отпечаток, ну а если душа пристала – освобождает ее, как и смерть тела. Хоркрукс, к которому не пристала душа, лишь защищается той магией, которая в него вложена, но не более того, – Малфой внезапно остановился, будто наткнулся на невидимую стену, и посмотрел на Снейпа. – Северус, тот дневник… клянусь, я не знал, что он стал вместилищем души. Иначе не держал бы дома рядом с Драко, а отправил в хранилище Гринготтса. Я проверял его за пару месяцев до того, как подкинул Уизли: обычный темномагический артефакт, он должен был открыть Тайную комнату. Я даже не догадался, что это хоркрукс, там не было никакой защиты. Никто не должен был пострадать, кроме гряз… – Малфой сжал губы, – магглорожденных, я метил в отца девчонки и твоего директора, ты же знаешь, в каких мы были отношениях. Я… был зол, но мне не нужно было все это, – Малфой неопределенно обвел рукой комнату.

– Люциус, я верю.

– Тогда, если за последние лет двадцать ничего не изменилось, то у вашей Надежды магического мира в голове куча анекдотов о хоркруксах, почерпнутых из допотопной книги, бездарность автора которой соперничает только с примитивностью его мышления. Предок Локхарта, не иначе, постарался.

– Обожаю твои лекции! Преступление – не использовать такие способности к преподаванию, – улыбнулся Снейп, лицо которого наконец-то стало приобретать обычную для него бледность вместо серого оттенка. – Если бы мы хотели, чтобы наша Надежда магического мира поднаторела в Темной магии, то пригласили бы тебя для пары уроков. Но зачем ему это? В той книге есть и доля истины: там написано, как хоркруксы уничтожить. Это все, что Поттер должен знать. Что касается его самого, то он даже и не хоркрукс, – спокойно ответил Снейп, наполняя водой из палочки флягу.

– Тогда зачем уверять его в этом?

– Между Поттером и Лордом существует связь, в природе которой я еще не разобрался. Это напоминает узы, которые возникают между очень близкими друг другу людьми. Ну, например, в идеале такой должна быть семья: совершенно разные люди, но они – почти единое целое. А у отношений Поттера и Лорда диссонирующая гамма. Поэтому они и воюют. Что-то отдаленно похожее было в отношениях блохастого кузена Нарциссы и его матушки, не спроста же он сбежал из дома. И скорее всего эта связь возникла задолго до рождения Поттера, хотя я и не понимаю как, учитывая, что они не близкие родственники. Полагаю, Темный Лорд почувствовал именно это единство противоположностей, поэтому и выбрал его из двух детей. Шестнадцать с половиной лет назад Лорд попытался убить Поттера, что могло разрушить эту связь. Но, как ты сказал, – усмехнулся Снейп, – он делал это с душой, то есть наложил ее отпечаток на эту попытку убийства. А Поттер благодаря жертве матери выжил.

– Получается, что есть живой Поттер, связанный с Лордом, который в свою очередь не погиб, и его последнее "душевное" деяние непосредственно связано с выжившим ребенком… То есть, Лорд не уничтожил, а усилил эту связь. Какой кошмар…

– Именно. А потом при возрождении он еще и закрепил их кровные узы. И в результате у нас есть два эксцентричных мага, которые помешаны друг на друге и пытаются друг друга убить, – Снейп прервался, чтобы глотнуть из фляги.

– А как же пророчество? – Малфой придвинул свое кресло ближе к Снейпу и присел.

– В пророчестве говорилось, что грядет избранный, обладающий силой, способной победить Темного Лорда. Без уточнений о природе этой силы, о том, как он его победит. Если хочешь, поломай голову на досуге, попытавшись понять, что за сила есть у нашего Поттера, причем с рождения. Я – пас. Могу лишь предположить, что эта сила, которая заставляет всех вокруг него вставать на уши. Хотя Дамблдор считал этой силой их связь. Не суть важно. Мы решили, что если пророчество есть, и Лорд в него поверит, то нужно использовать шанс. И основывались на той части, которая более-менее понятна – один из них погибнет от руки другого. Дамблдор пытался спасти всю семью, но у него не получилось. У Поттера благодаря жертве Лили появился шанс противостоять Лорду, и мы сделали все возможное, чтобы закрепить эту магию, эту защиту, и исключить возможность смерти Поттера от руки кого-либо другого. Но поскольку они связаны друг с другом, и Поттер почувствует, когда душа Лорда освободится от тела, то эту связь между ними лучше разорвать. Мало ли что. Ты же помнишь, Лорд говорил о запредельной боли? На последнем этапе эта связь все равно уже не важна, даже если и является той самой силой. У Поттера не получается разорвать эту связь, значит, это должен сделать Темный Лорд, попытавшись убить его снова. Надеюсь только в этот раз Лорд обойдется без своих душевных изысков.

– Так почему же Поттеру вы не сказали про эту связь так, как есть?

– А тебе самому все понятно? – Малфой откинулся на спинку кресла и нахмурился. Снейп продолжил: – Тогда как прикажешь объяснить все это парню, который на лекциях предпочитает играть с надувными палочками умников Уизли и считает возможным применять заклинания, не зная, как они действуют? Мы решили, что так будет лучше. Кроме того, Поттер должен быть уверен, что умрет, ведь Лорд наверняка прочтет его мысли. Конечно, осознать такое ужасно, а лишние страдания ему ни к чему. Поэтому я кое-что добавил в воспоминания от себя, чтобы приглушить эмоции.

– Но ведь когда Лорд пришел к Поттерам, защиты еще не было?

– Не совсем. Когда Джеймс Поттер отказался сделать Хранителем Дамблдора, директор предложил дать Гарри материнскую защиту на всякий случай. Поэтому убить сына Лили Лорд смог бы, если бы Лили в последний момент отказалась умирать сама. Конечно, для этого нужно было, чтобы у нее появился шанс спастись. Я просил Лорда оставить ее в живых. Когда он нашел их, Лили пожертвовала собой. И эту жертву ничто не отменило.

– А почему же тогда он может теперь прикоснуться к Поттеру? – брови Малфоя удивленно поползли вверх.

– Ну так Лили защищала сына не от прикосновений руки, а от смерти от руки Лорда, той, о которой говорится в пророчестве. Прикоснуться может, потому что теперь эта же кровь течет и в нем. А убить – с чего бы? Пока Лорд не позволит убить Поттера кому-то другому, главная опасность мальчишки – он сам. А я три года внушаю Темному Лорду, что он непревзойденный маг, а когда он убьет собственноручно Поттера, его величие будет неоспоримо ни кем из живущих. Так что никто кроме Лорда сражаться с нашим героем не будет, если, конечно, не захочет долго и мучительно умирать от руки Повелителя.

– Так постой, а у Лорда теперь не появилась такая же защита?

– Забавно было бы, правда? На самом деле не знаю. Мы с Дамблдором долго думали над этим, просчитали даже по арифмантике. Теоретически, Темный Лорд распространил эту защиту на себя. Но формально жертва Лили направлена только на ее сына. Она умерла, но из этого уравнения не исключается. Поэтому сомневаюсь, что эта защита подействует в обратном направлении, но… – Снейп развел руками. – В одном мы уверены: Лорд не убьет Поттера, потому что защита Лили не просто действенна, но пока жив Лорд, он сам, его кровная связь с Поттером, и есть гарантия действия этой защиты. Ну а в остальном… будем надеяться, что Трелони не ошиблась, и Лорду действительно суждено погибнуть от руки Поттера, поскольку обратное уже невозможно.

– Ох, уж эта ваша Трелони, помесь стрекозы и буревестника… Не могла напророчить яснее. Мне так каждый раз, как сталкиваюсь с ней в Хогвартсе, она предсказывает вполне конкретные гадости. Старая мошенница накаркала…

– Ну же, Люци, – смеясь, остановил его Снейп, – где твои манеры? Если женщина не права – извинись перед ней. И при чем тут возраст? Поверь, годы ее не меняют. Меня она уже почти 17 лет обвиняет в намерении занять должность профессора Прорицаний.

– Сев, ты серьезно? И как ты ее терпишь?

– А что делать, Люци? Я не воюю с женщинами. И с детьми.

– Жаль, что они этого не знают и не отвечают тебе взаимностью, – ехидно заметил Малфой.

– Ты о Поттере? – удивился Снейп. – Он не в счет.

– Я о Нагини. Ты хранил все эти зелья. Почему? Ты все же ожидал нападения?

– Крововосстанавливающие, повышающие регенерацию тканей, укрепляющие и подобные им зелья у меня всегда в избытке, я же готовил их в течение стольких лет для Хогвартса и для Темного Лорда. А антидот… – Снейп пожал плечами, – глупо не иметь противоядие, находясь рядом с такой тварью. Так, на всякий случай…

– Это которое?

– Та гадость в красном флаконе. Я позаимствовал рецепт у колдмедиков Мунго и приготовил его еще два с половиной года назад, когда Нагини укусила Уизли… Над чем ты смеешься? – возмущенно зашипел зельевар, глядя на фыркающего и давящегося смехом друга. – У меня раньше просто яда не было, не мог же я попросить его у Лорда, а тратить время на изобретение котла – зачем? Проще доработать зелье…

– Флакон сам выбирал? Долго? И что навеяло мысль о цвете?

– Ну, должны же быть и у меня маленькие радости, – успокоился Снейп.

– А Настойка живой смерти? Ты же не использовал ее в прошлый раз?

– Она у меня припасена на всякий случай. В малых дозах – прекрасное успокоительное и снотворное. Я не собирался использовать ее и сегодня – осенило случайно, когда смахивал в сумку все эти флаконы. Подумал, что если Лорд задержится ненадолго, будет очень эффектно как бы испустить дух на его глазах. Вряд ли он что заподозрил бы. А плюс к этому, в нашем случае к усыпляющему зелью применимо выражение "сон лечит". Среди его компонентов – асфодель и полынь. Первое – Asphodelus – иначе называют цветком мертвых, но настой из луковиц этих лилейных даже магглы испокон веков используют как противоядие от укусов змей. Полынь – Artemisia – тоже применяется для изгнания ядов. Конечно, употребляются они для этого иначе, ну, хоть какое-то противодействие яду на первое время. На беседу с Поттером хватило. А потом ты среди прочего влил в меня зелье, снимающее действие живой смерти, и сыворотку-антидот. Ну и Фелицис помог, конечно. Так что все сложилось в очень удачный букет.

– Сев, тебе-то он чем помог? Быть приговоренным Темным Лордом, прийти к нему и выжить – для этого нужно нечто большее, чем везение. И ты это большее устроил сам. Поттер объявился? Ну так я его нашел бы. А что еще? Нагини осталась без завтрака?

– Люци, рацион Нагини меня вообще не беспокоил. Лорд торопился, а змеи переваривают пищу очень долго. Я о другом. Ты помнишь, что одним из компонентов Феликса Фелицис являются павлиньи перья? Ведь по сути это зелье дает право на не совсем заслуженную гордость, так сказать, на павлиний хвост.

– Естественно помню, – хохотнул Малфой. – И даже догадываюсь, какие перья ты использовал два года назад.

– Всего парочку и выдрал. Ты же мне еще после рождения Драко сказал, что весь дом в моем распоряжении. А ты знаешь, – улыбнулся Снейп, – что если не брать в расчет отдельных представителей факультета Слизерин, то павлины – символичные антагонисты змей? Павлины питаются среди прочего кобрами и согласно некоторым легендам способны преобразовывать яд змей в роскошь своего оперения.

– Сев, наша Нагини не кобра, а бушмейстер**, даже правильнее, бушмейстерша, – в голосе Малфоя послышалась горечь. – Поверь, я все энциклопедии и справочники перетряс, чтобы знать, чего ожидать от этой… гостьи.

– Знаю, Люци.

– И тебя не смущает, что в природе павлины и этот вид змей не пересекаются?*** Кстати, он очень редкий. Интересно, откуда Лорд ее уволок, клептоман несчастный.

– Люци, почему "уволок"? Может, поймал?

– Он так далеко не забирался в своих странствиях. Сам как-то рассказывал, когда я был еще в фаворе, – Малфой в который раз взглянул в окно и решил опять высказать, по-видимому, мучавшую его мысль. – Послушай, если все предрешено, то, наверное, я уже могу вернуться? Все же Нарси будет спокойнее…

– Нет, не можешь. Тогда я начну беспокоиться и о тебе, и о Нарциссе, – в тоне Снейпа появились категоричные ноты. Он пристально посмотрел на сгорбившегося под его словами в кресле друга и продолжил: – Так вот о среде обитания. Не смущает. Люци, я же сказал, что это – символ. А вся магия основана на символах. И зелье Фелицис создало символическую защиту от яда. Плюс Нагини укусила не в артерию. Конечно, умереть от этого бы я не умер, я все-таки маг, а не маггл, да и для этого нужно было не прокусить ее, а перекусить. Но неприятностей не обобрался бы – головной мозг и сердце рядом. Но мы предусмотрели и этот вариант «б». Если бы она укусила меня в артерию, область сердца или солнечного сплетения, то я или не пришел бы в себя, или был бы, скажем, неадекватен. И ты бы поил меня золотистым зельем из того прозрачного флакона, который ты держал в руке, когда я очнулся. Оставь пока у себя. Оно очень действенно, но опасно, активизирует защитные функции, но потом нужно с неделю отлеживаться, сил нет ни на что. Так что благодаря твоему вниманию к настроению Лорда, в этот раз Нагини не оправдала своего назначения, можно сказать, мы переспорили судьбу.

– Это как?

________________________
** Lachesis mutus или сурукуку (властелин зарослей) – самая крупная среди ядовитых змей семейства ямкоголовых (в некоторых классификациях – подсемейство гадюковых). Ямкоголовых, как и гадюковых, среди прочего отличает вертикальный зрачок (ГП и ДС гл. 1). У иных змей, в частности, у аспидовых, к которым относятся кобры, зрачки круглые (за исключением смертельных змей).
*** Среда обитания павлинов – Индия, а бушемейстеров – радиус тропиков Американских континентов.

Судя по безразличию в голосе, Люциус думал о чем-то другом и ответ его не интересовал, но Снейп будто не заметил этого.

– Ну как же, научное название бушмейстера – Lachesis muta, а коротко – просто Лахезис. Если помнишь – это имя одной из трех сестер, что в древнеримской мифологии пряли нити человеческих жизней. Ну и перерезали их они же, соответственно. Согласись, у Темного Лорда есть свой стиль и чувство юмора.

– Обхохочешься, – язвительно заметил Малфой. – А его стиль я поминал недобрым словом все время, пока сидел наверху и ждал окончания вашей полусветской беседы. Мало убить, он еще и порассуждать о том желает. Кстати, мы не предусмотрели вариант «в»: если бы ты, как это там, уснул до того, как на тебя нападет Темный Лорд или Нагини.

– Люци, я и сам переволновался, старался, как мог, не затягивать разговор. Но не мог же я попросить меня укусить? И знаешь, а ведь вариант "в" – это самый оптимальный вариант: ты спустился бы вниз и сказал, что я умер от страха.

– И он умер бы от смеха!

– Тогда ты прибил бы змею и стал спасителем магического мира!

Мужчины переглянулись и расхохотались.

– Сев, я до сих пор не могу прийти в себя, – покачал головой Малфой. – Сейчас мне уже кажется, что весь наш сегодняшний план – сплошной авантюризм.

– Вообще-то ты прав. Попробуй спланировать и подготовить что-то лучше в отношении Лорда или Поттера да еще за четверть часа. Хотя тебе это как-то удается. У меня до сих пор не укладывается в голове, что он поверил в этот бред со Старшей палочкой. Но мы получили то, что хотели. Он увлекся ею настолько, что перестал искать Поттера. Правда, Надежда магического мира сам едва не подставился. Хорошо, что его притащили в твое поместье, в крайнем случае, ты бы хоть заткнул его после поединка с Лордом и припрятал до моего прихода.

– Мой дорогой друг, – с усмешкой сказал Малфой, – в свете недавнего заявления о символичности магии, твое неверие в такой символ как Палочка Смерти не понятно. Спишу такую недооценку реликвий магического мира на то, что ты полукровка.

– Смейся-смейся. Я верю в знания, опыт, логику, настойчивость. А вся эта чушь… сказка – она и есть сказка. Глупая надежда слабых людей. Иначе как объяснить то, что Дамблдор победил Гриндельвальда? Мне дико, что я мог бы потерять жизнь из-за иллюзии.

– Это не иллюзия. Палочка существует, ты же ее видел. Это изобретение одного из Певереллов. Так что здесь нет ничего, чтобы противоречило твоей вере в знания, опыт, логику, настойчивость. Она уникальна. Ее сила в том, что она универсальна, она подходит для всех магов, для любой магии. И в этом плане она Старшая, потому что как бы объединяет в себе все.

– Откуда ты это знаешь?

– Отец хотел ее купить. Но Григорович наотрез отказался от сделки. Как я понимаю теперь, потому что у него этой палочки уже не было. Прости, Северус.

– За что?!

– Я и подумать не мог, что она окажется у Дамблдора.

– А кто бы мог? Дамблдор мог бы упомянуть, какое хлопотное наследство мне оставляет, но, по-видимому, он и сам не придавал большого значения этому артефакту. Собственно, если бы мы не следили за передвижениями Лорда и не знали, что он ищет, то ничего бы не поняли. Григорович, Гриндельвальд… откуда это можно было знать? Так что тебе не за что извиняться, напротив, ты вправе требовать от меня благодарности.

– За то, что подставил тебя под удар? – тихо спросил Малфой.

– За то, что когда я пришел к тебе летом, ты попросил меня наложить Обливэйт, потому что не верил в свои возможности и не хотел предавать меня. За то, что согласился помочь, хотя это была только моя задача. За то что не оставил меня, после того как Лорд забрал твою палочку, не спрятался в одном из своих бесчисленных поместий за границей. За то, что в ту ночь, когда Лорд достал палочку из склепа Дамблдора, ты, рискуя жизнью, пришел ко мне, еще не зная, зачем Лорд пожаловал в Хогвартс. Просто потому что испугался за меня. И сейчас ты тоже со мной.

– Это потому что у меня очень мало близких людей, Северус.

– Как и у меня, Люциус.

– Тогда ты должен был послушать меня и скрыться. Сразу же, как только стало ясно, у кого была эта палочка.

– Не мог, я обещал Дамблдору защитить школу.

– А если бы ты погиб? Я мог и не узнать, что Поттер вернулся в Хогвартс. Почему ты так уверен, что Лорд не стал бы использовать против тебя Аваду?

– Люциус, Нагини мне была не страшна. Если бы я ошибся с Авадой… Тогда бы в школе появился новый директор, – Снейп едва заметно улыбнулся, заметив, как поморщился Малфой, и продолжил: – А я в новой портретной ипостаси сообщил бы Минерве о необходимости найти Поттера. Дамблдор бы подтвердил это. Но это было маловероятно. Зачем Лорду убивать меня?

– Спросил бы у него, если не понял…

– Люци, это глупость. Лорд, несмотря на временное помешательство, мыслит логически. Если для ее перехода необходимо убийство, то предположительно последнего владельца, получившего ее таким способом, Григоровича, убил сам Лорд. Если она может перейти во владение и другим способом, то фактически должна слушаться того, кто ею владеет, то есть опять его же. И Лорд это понимал, иначе убил бы меня, когда пришел за ней на могилу Дамблдора. Ну, если не считать попыткой убийства то, что он едва не уморил меня патетикой. Я не понимаю, что там происходит у него с этой палочкой, что он совсем потерял голову.

– Вот раз он потерял голову, то сегодня можно было и не рисковать. Я бы сам нашел Поттера, благо примерно знал, где он.

– Нет. Тогда бы рисковал ты. Лорд решил бы, что ты не выполнил приказ. Или что меня что-то насторожило. В любом случае, он наконец-то взглянул бы на тебя чуть пристальнее. А мы почти год добивались того, чтобы твой внешний вид, включая эту боевую раскраску, отбил у него желание лишний раз смотреть в твою сторону. Ну разве что ради злорадства.

– Мы преуспели, – с горечью усмехнулся Малфой и вновь бросил красноречивый взгляд на окно. – Меня уже никто не принимает в расчет. Для Драко все это очень мучительно, наверное, поэтому он и остался в замке. От отчаяния. С рождения он слышал только о том, что должен поддерживать честь рода Малфоев.

– Люци, он выживет. И мы все ему объясним. Ему и Нарциссе. Главное, чтобы ты не попал в Азкабан, а честь рода мы восстановим. Магический мир обязан тебе и так или иначе заплатит.

– Друг мой, не хочется напоминать про шкуру неубитого медведя, но Поттер еще не победил.

– Да, кстати о Потере. Сколько прошло? – Снейп взглянул на блеснувшие серебром часы. – Он и Лорд должны скоро встретиться. Тебе пора идти. Аппарируй на окраину Хогсмида, сейчас там должно быть тихо, и от туда пробирайся к Запретному лесу. Дальше все, как решили. Я отправляюсь домой. Если Поттер победит Лорда сегодня, то вам лучше побыть какое-то время у меня; не поместье, но там вас не станут искать. Тогда и займемся планами. А если нет, то будь рядом с Лордом и, прошу тебя, будь осторожен. Я сам тебя найду и мы подумаем, что делать дальше.

– Северус, ты больше ничего не хочешь мне сказать? – поднимаясь, спросил Малфой.

– Хочу. Не забывай сутулиться и заикаться, а то ты выглядишь, как Первый Среди Равных, вырядившийся на Хеллоуин. И держись затемненных мест.

– Я не об этом, ты уже второй месяц уходишь от ответа на один вопрос.

– Люци, когда он пришел за палочкой, он не собирался меня убивать. Я был ему полезен. А когда у него возникла такая идея… он же считал, что хозяин палочки я. И для убийства ему понадобилась бы другая палочка, а не эта. И я же спрашивал тебя о том, с ним ли Нагини. Я был уверен, что если у него будет способ убить меня иначе, то использовать Аваду он не будет. Почему? Отчасти, это удачное для меня стечение обстоятельств, которое ввело Лорда в заблуждение. Подробнее не могу объяснить сейчас. По той же причине, по которой не мог раньше – времени нет. Два месяца назад тебе нужно было как можно быстрее после ухода Лорда вернуться в поместье, чтобы он не хватился. Сейчас тебе тоже пора идти. Но я все тебе расскажу и покажу, обещаю. И мне опять понадобится твоя помощь. Главное, переживи Лорда.

Улыбнувшись, то ли в знак согласия, то ли от мысли о неисправимости натуры двойного шпиона, который не может жить без секретов, Малфой направился к выходу из комнаты. По мере приближения к двери, он словно сжимался, будто пытаясь спрятаться во внутрь себя.

Снейп с тревогой смотрел ему вослед, а услышав за дверью хлопок аппарации, обвел взглядом комнату.

Тени от лампы расписали стены причудливыми узорами, скрывая разорение и превращая свисающие лоскуты обоев в кружевное убранство. Словно Хижина принарядилась к приходу дорогого гостя.

– Ну что, мой заклятый друг? Опять мы встретились. И ты вновь едва не стала моим склепом. Прости, – вздохнул он, вставая, – но на сей раз мне нужно сохранить эту иллюзию.

Он подошел к лестнице за дверью и медленно, почти нежно провел рукой по выщербленным перилам.

– Каждый раз, когда я видел тебя, я вспоминал, как ненавидел и боялся. Ты – мой единственный учитель окклюменции. Благодаря тебе я научился не размениваться на боль и отчаяние. У меня был еще один учитель, он до самой смерти учил меня милосердию и великодушию. Не знаю, преуспел ли я в этом?.. Тот учитель привел на башню свидетеля, который подтвердил мое преступление. А теперь ты привела его же, чтобы он подтвердил мою невиновность. И ты, также как и директор, сохранишь мою тайну. А я освобожу тебя от боли и ран, которые ты впитала.

Снейп замолчал и замер, прислушиваясь к тишине.

Хижина, наверное, хотела что-то ответить, но смогла только скрипнуть ставней единственного освобожденного Волдемортом от многолетнего плена окна.

Снейп вышел из дома и осмотрелся. Тьма сгущалась, предчувствуя приближение зари; тишину не нарушало даже пробуждение птиц, осмелившихся вить гнезда в окружавшем Хижину саду. Отступив на пару шагов назад, Снейп поднял палочку, и из нее вылился аквамариновый луч. Слабое свечение окутало Хижину и тут же словно впиталось в стены и крышу. Несколько минут ничего не происходило. Внезапно в безветренной ночи дом вздохнул, словно человек, удобно устроившийся под одеялом и собравшийся заснуть, и теплым пеплом накрыл землю.

– Ну что ж, господин директор. Если, пытаясь помочь Люпину, Вы оставили здесь отпечаток своей бессмертной души, то Вам самое время навестить Поттера.

В следующую минуту во тьме прозвучал хлопок аппарации, и холм опустел.


Глава 2. "Подробности позже"

Тихий хлопок, прозвучавший в темноте, нарушил дрему старого дома. Слабый огонек вспыхнул на палочке и тускло осветил пространство вокруг и бледное желтоватое лицо с черными глазами. Северус Снейп огляделся и направил палочку на камин. Покрытые белым пеплом угли выпустили сноп искр и вспыхнули с новой силой. Расстегнув ворот мантии, Снейп с отвращением скинул ее, отправил в радостно затрещавший огонь и скрылся в притаившемся за стеллажами дверном проеме.

Спустя некоторое время он появился в комнате, но уже в мантии и с какими-то тряпками, переброшенными через одну руку, и сложенным листком бумаги в другой.

– Винки, – сказал Снейп в пустоту.

В следующий миг перед ним с легким щелчком материализовалась домовиха в доходившем до пят темном балахоне с белеющим узором в области от талии до колен.

– Господин директор звал Винки, господин директор хочет дать Винки поручение? – сверкая в полумраке огромными глазами, счастливым голосом спросила эльфийка, – господин директор хочет, чтобы Винки почистила одежду? – Винки протянула ладони к тряпью в руках Сейпа.

– Нет, не надо, – поморщившись, Снейп швырнул тряпки в прожорливую пасть камина, – я хочу, чтобы ты отдала это госпоже, – протягивая квадрат сложенной бумаги, приказал Снейп. – И как можно скорее, но так, чтобы никто этого не видел. Ты поняла меня? – зельевар внимательно посмотрел на домовиху. Та, не сводя с него восторженных глаз, кивнула. Снейп продолжил: – Если она будет с кем-то разговаривать, сделай что-нибудь, чтобы отвлечь ее, мне все равно что, но ты должна передать ей это письмо. И будь рядом с ней, защищай ее. Я тебя потом позову. Ступай.

Под аккомпанемент пламени, дожирающего подарок зельевара, Винки исчезла.

Снейп подошел к одному из стеллажей и открыл другую потайную дверь. Через минуту он вернулся оттуда с бутылью и фужером в руках. Слабо светящаяся коллоидная масса нехотя, словно сопротивляясь, перевалилась из одной емкости в другую. Проглотив содержимое фужера, Снейп оббежал взглядом стеллажи перед ним.

Очередной взмах палочки зажег свечи на люстре, а после следующего пара томов с достоинством переплыла на диван.

В течение следующего часа наблюдавший за зельеваром человек подумал бы, что тот наконец-то решил почистить библиотеку от ветхих книг. При этом казалось, что Снейп руководствуется исключительно мнением своих часов, которые он предусмотрительно положил на полку перед собой и переносил по мере перехода от стеллажа к стеллажу. В какой-то момент Снейп внезапно отложил очередную книгу и торопливо засучил левый рукав мантии. Взглянув на предплечье, он вновь сверился с часами и продолжил просматривать отложенную книгу. Следующий час отмерил ему вертикальную морщинку между бровями. Внезапно внимание зельевара привлек треск в камине, но, обернувшись, он увидел только равнодушное пламя. Снейп раздраженно нахмурился и вновь взглянул на циферблат. "Ну, где же они", – пробормотал он, снимая с полки очередной том.

Раздавшийся через некоторое время короткий стук в дверь вызвал вздох облегчения, и, поставив книгу на полку, со словами "Не заперто" Снейп поспешил к двери.

– Ты не боялся, что постучит кто-то другой? – оглядывая комнату, спросил Люциус вместо приветствия.

К этому времени плоды трудов зельевара оформились в десяток фолиантов, лежавших на диване и столике и грозивших от старости рассыпаться на глазах, и скрепленные в несколько толстых тетрадей пергаменты. Виновник беспорядка внимательно оглядел гостя и, закрыв дверь, вместо ответа выдохнул:

– Ну, наконец-то! Что произошло? Где Нарцисса и Драко?

– Дома. Они не пострадали, – успокоил его Малфой. – Темный Лорд умер... кажется, действительно умер. Ты был прав, то есть, вы были правы с Дамблдором: он не смог убить мальчишку. Чем ты занимаешься? – взгляд Малфоя остановился на книгах на диване.

– Так, кое-что нужно изъять из наследственной массы. Завтра же, то есть уже сегодня, здесь все опишут и опечатают, а мне может кое-что понадобиться. Давно нужно было заняться, да руки не доходили. Если хочешь, посмотри на полках, может тебя что заинтересует.

– И как же ты собирался здесь скрываться? Или в твои планы входит помощь министерским с описью? – Малфой подошел к ближайшему стеллажу и окинул взглядом его содержимое.

Снейп попытался понять, чему могут предшествовать эти незначащие фразы. "Ладно, – успокоил он себя мыслью, – все живы, остальное – не важно".

– На время можно укрыться недалеко от сюда, вокруг много пустующих домов. Не думаю, что опись займет больше нескольких часов, а потом мы аккуратно снимем заклятья…

– Мы? – перебил его Малфой, оборачиваясь.

– Именно "мы", Люциус, – в тоне Снейпа послышалось столь пугающее его учеников умиротворение. – Тебе опасно оставаться дома. Ты – беглый преступник. Да и Нарциссу и Драко видели среди сторонников Темного Лорда. Если события примут дурной оборот, я, естественно, "воскресну" и дам показания в вашу защиту, но даже этого момента не обязательно дожидаться в Азкабане. Здесь…

– Северус, – прервал его Малфой, – не возражаешь, если я присяду? Извини, я едва на ногах держусь…

– Да, конечно, – Снейп прошел за гостем и, призвав чистый фужер и салфетку, протянул их расположившемуся в кресле Малфою. – Несколько глотков придадут тебе сил, – Снейп указал на стоящую на столе бутыль.

– Знаешь ли, – продолжил разговор Малфой, откупоривая бутыль, – я должен тебе кое о чем рассказать.

"Наконец-то", – подумал Снейп, присаживаясь на подлокотник дивана.

– Это покажется невероятным… – Малфой наклонил бутыль, но зелье предпочло остаться на своем месте. – Наверное, это Феликс Фелицис… – легкое потряхивание не расшевелило содержимое. – В общем, Нарси помогла Поттеру победить Темного Лорда, и единственное, что ей теперь угрожает – получить орден Мерлина. С этих идиотов станется, – последние слова он раздраженно буркнул под нос, заглянув в горлышко бутылки.

– Нарцисса?.. Что она?.. Но как?.. Она что, сражалась? – привставший с подлокотника Снейп застыл в нелепой позе с протянутой в воздухе рукой, а потом медленно опустился обратно.

– Нет, конечно. Она за Драко испугалась, а тут Темный Лорд… – Малфой скривился и тряхнул бутыль посильнее. – Пожалуй, лучше пусть она это сама тебе расскажет, – поставив фужер на стол, блондин с силой принялся трясти над ним бутыль. – Все твои зелья наследуют твой характер? – со вздохом спросил он, прекратив свои бесплодные попытки.

Опешивший от изумления зельевар подошел и молча взял у него из рук бутылку и, поворачивая ее против часовой стрелки, наполнил фужер на четверть. Малфой поднес его ко рту с явным сомнением, что удобно устроившаяся масса захочет быть проглоченной, и едва не захлебнулся ею. Бросив на закупоривающего бутыль Снейпа укоризненный взгляд, он промокнул губы салфеткой и вернулся к прерванному разговору.

– Кажется, они не знают, что теперь с нами делать. Пока что мы с Драко под домашним арестом, камины заблокированы, на нас антиаппарационные чары, – Малфой указал на запястье, – на палочку наложены следящие чары, к счастью не на мою: о ней они ничего не знают. Так что в настоящий момент я тоже как бы дома. Но, полагаю, Драко нечего опасаться. За мной, конечно, еще придут, но, смею верить, не по мою душу. Я – беглый, но не преступник. Обвинений мне не предъявляли, суда не было.

– И ты полагаешь, это кого-то остановит? – сарказм, казалось, помог Снейпу прийти в себя.

– Как сказать… Ты же помнишь, что творилось в прошлый раз после исчезновения Темного Лорда? Сейчас все те, кто молчал последний год, поднимут ор, за которым не будет слышно даже Поттера, и в оправдание своей ничтожности потребуют крови. Но они – стадо. Могу предположить, что поскольку мы уже не на военном положении, то Министерство попытается всему происходящему придать статус законности. А значит, пока они будут пребывать в уверенности, что мы у них в руках, мы в относительной безопасности. Но если мы покажем слабость, тем более, попытаемся скрыться, нас растерзают. Так что многое зависит от того, насколько нам удастся сохранить лицо. В любом случае, бежать нельзя, по крайней мере, пока. Если возникнет реальная угроза, всегда успеем, – после некоторой заминки произнес Малфой и не терпящим возражений тоном добавил: – И тебе незачем прятаться в заброшенных домах, в Малфой-Мэноре удобнее. В общем, я обещал Нарси привести тебя. Это надолго? – он качнул головой в сторону ближайшего стеллажа.

– Наверное, ты прав… – задумчиво произнес Снейп. – Я здесь, в общем-то, все закончил, только заберу кое-что из зелий, – Снейп направился в другую комнату, по пути захватив с полки часы и засовывая их в карман. – Но как ты добрался сюда? – услышал Малфой из-за приоткрытой двери.

– А как ты думаешь? Портал сделал, – пояснил блондин, с интересом разглядывая сквозь стекло содержимое бутылки. – И примерно через четверть часа он сработает обратно. Так что объясни мне, как ты собирался выносить отсюда все это… – Малфой переключился на книгу, на форзаце которой обнаружился полузатертый от древности герб, где оставался виден лишь некогда золотой котел. – Уменьшать их – кощунство, а тащить так… мне бы не хотелось, чтобы семейные ценности Принцев при приземлении свалились на голову так уж буквально.

– А слово "домовик" тебе о чем-то говорит? – язвительно спросил Снейп из соседней комнаты.

– И то правда, – тихо вздохнул Малфой, глядя куда-то сквозь книгу. – Северус, захвати какое-нибудь действенное успокаивающее. Белла погибла.

– Люциус… – Снейп появился в дверном проеме с объемным саквояжем.

– Не нужно, не говори ничего. Какие уж тут соболезнования? – вздохнул Малфой, захлопывая книгу. – Как будто мы сомневались, чем все это закончится. Белла бы никогда не сдалась, дралась бы до последнего вздоха за свою оголтелую любовь… Наверное, это общее у Блэков: для них существует только одна правда, их собственная, без полутонов и возможности выбора. Представляешь, Нарси солгала Лорду, а он даже не заметил… – в комнате повисла пауза. – То есть, Нарси, конечно, что-нибудь скажи, легче ей не станет, но все же… И еще… Северус, у меня к тебе одна просьба. Драко мы, кончено, расскажем все, а вот Нарси не стоит ни о чем знать. Она никогда ни в чем не посмеет упрекнуть меня, да и тебя тоже, слишком уж многим мы тебе обязаны, но ее это сломит.

– Как скажешь, – с легкостью согласился Снейп. – А что она уже знает?

– Хороший вопрос… – осторожно заметил Малфой. – Обо мне она ничего не знает. А о тебе – только то, что орал Поттер. О том, что ты умер, что был на стороне Дамблдора. И то, что ты жив. Это я ей уже сказал, но ничего не объяснял. Что бы теперь придумать? – Малфой с интересом взглянул на друга.

– Можно сказать, что ты до того, как вернулся в Запретный лес, нашел меня еще живого в Хижине, – Снейп присел на свободный угол дивана и пристроил сумку на столе, сдвинув книги. – Скажем, что ты остановил кровотечение и переправил меня сюда. Я подсказал тебе, что еще нужно сделать. Насколько я помню, Нарцисса не настолько сведуща в ядах и ранах, чтобы в чем-то усомниться. Заодно объяснишь, почему ты так долго добирался до Запретного леса. А позже сочиним подробности, ей сейчас все равно будет не до этого. А насчет того, на чьей я был стороне, – пожал плечами Снейп, – мало ли в чем уверен Поттер. Темный Лорд был уверен в обратном.

– Но Поттер же на этом не остановится: в интервью он расскажет все про думоотвод. Он теперь постарается тебя реабилитировать, – заметил Малфой.

– Вряд ли он станет вдаваться в подробности, объясняя причины моих поступков, – с сомнением возразил Снейп. – Ограничится общими фразами, и мне не придется ничего особо придумывать. Там же много того, что можно счесть… личным.

– Придется, – Малфой аккуратно закрыл книгу и положил ее на стол, искоса глядя на Снейпа.

– Придется что? – рассеянно переспросил тот, убирая бутыль в саквояж и отправляя фужеры в камин.

– Придумывать придется, – уточнил Малфой, снимая с себя серебряную цепь с блеснувшей зеленью подвеской-амулетом. – Про личное Поттер уже все рассказал. Через пару часов сможешь прочитать о своей неугасимой любви к покойнице в утренних газетах, я думаю, сразу же за известием о гибели Лорда. Выступление Поттера произвело фурор…

Взрыв стекла словно выбил Снейпа с дивана. Метнувшись к креслу, он уперся руками о подлокотники, заставив Малфоя вжаться в спинку, и прошипел:

– Он что?..

– Северус, ну на меня-то так не смотри, – кисло улыбнулся Малфой. – Что я должен был сделать? Убить его?

– Извини, – Снейп выпрямился и, развернувшись, застыл посреди комнаты. До Малфоя долетело шипение, сделавшее бы честь любому змееусту: – Теперь ты понимаешь, почему я решил умереть? Как прикажешь с этим жить?

– Успокойся, – усмехнулся Малфой, – обещаю, что сделаю все возможное, чтобы ты так и оставался мертвым. Давай собираться, время на исходе. Нам еще нужно успеть оформить документы, чтобы ты действительно умер.

– Какие? – Снейп повернулся, его бровь поползла наверх.

– Все подробности позже, дома, – лаконично ответил Малфой, вставая с кресла. – Если я правильно понял, это и это – он указал на диван и стол, – ты изымаешь. Что еще?

"Дома", – мысленно за другом повторил Снейп, внимательно оглядывая комнату. С внезапной тоской он подумал, что это третий дом, который он покидает за эту ночь, и, кажется, тоже навсегда. С удивлением он осознал, что его сердце учащенно забилось, и к горлу подступил непонятный ком. На мгновение перед глазами все поплыло, стало не хватать воздуха, и Снейп присел на край дивана, машинально вытерев о мантию почему-то влажные ладони. "Мой дом. Я не хочу покидать его, – пронеслось в мыслях. – А ведь было время, когда этот дом я ненавидел, когда же все изменилось?"

Восемнадцать лет назад он хотел продать его, но не смог сразу вступить в права наследства из-за волокиты с расследованием обстоятельств гибели матери… а потом уже даже и не помышлял об этом. Наверное, слишком привык называть его своим… или осознал, что это единственное место, где он чувствовал себя свободно, да и был свободен от всех. Темный Лорд, Дамблдор… здесь он был недосягаем для них. Хотя, Лорд попытался поправить это положение вещей и приставил Петтигрю, как бы помогать… "Интересно, в чем?" – эта мысль вызвала усмешку. Ну что ж, как мог, так и помог. Нет, воистину гениальнейшая из идей Лорда. Хвосту этих каникул хватило, чтобы окончательно запутаться в вопросе, кого он боится больше: своего господина, его змею или зельевара-шпиона. Что оказалось очень кстати в этом году… И дом к началу учебного года блестел чистотой, выглядел ухоженным и, пожалуй, даже уютным, и, кажется, именно тогда впервые появилось это чувство… сожаление о том, что приходится покидать это место. "А теперь мы расстаемся, наверное, навсегда. Похоже, я ошибался, считая, что дом принадлежит мне, это я принадлежу ему… Как странно, я никогда не был особо чувствительным или романтичным, а вот сентиментальность временами накатывает…"

Малфой уже несколько минут наблюдал за своим обычно всегда собранным и сосредоточенным другом, сейчас нервно расстегивающим ворот мантии, и вспоминал мальчишку, съежившегося рядом с ним на скамье за столом Слизерина в Большом Зале. В этой жизни так много зависит от случая. Если бы Северус не сел рядом с ним… Если бы он сам в тот день не был в столь благодушном настроении, подправленном за время дороги изрядной порцией Огденского…

Череда случайностей.

Тогда они оба еще почти ничего не знали о неком маге, именующем себя Волдемортом. Еще ничто, казалось, не предвещало того, что несколько лет спустя этот маг прикажет своему личному зельевару найти противоядие от странного яда, от которого умирала Нарси, отравленная из-за его, Люциуса, ошибки. Только после этого он назовет другом полукровку. Но, Люциус был в этом уверен, если бы за несколько лет до этого, в тот, как оказалось, судьбоносный день, он не протянул руку сидящему рядом настороженному мальчику, тот никогда бы не пожал ее в будущем. И сейчас род Малфоев оборвался бы с поцелуем дементора. "Знать бы, кому жертву принести за то, что ты сел рядом именно со мной".

– Северус, – голос Малфоя вывел Снейпа из задумчивости, – извини, но нам действительно пора. Ты точно больше ничего не хочешь забрать?

– Нет, – Снейп качнул головой, сбрасывая странное оцепенение, – это все, иначе возникнет слишком много вопросов. Нам нужно выстудить дом и камин.

– А слово "домовик" тебе о чем-то говорит? – попытался пошутить Люциус, передразнивая друга, и позвал: – Дайли.

Появившееся существо в белоснежной наволочке, столь же длинноносое и зеленоглазое, как и освобожденный некогда эльф, склонилось в низком поклоне:

– Хозяин звал Дайли.

– Перенеси все с дивана и стола в мой кабинет, а потом вернись и приведи дом в состояние, будто здесь уже давно никто не жил и не был.

– Дайли рада выполнить любой приказ хозяина, – поклонилась эльфийка и, щелкнув пальцами, исчезла со стопкой книг.

– Идем, Северус, ты очень устал, тебе нужен отдых, – неожиданно мягко произнес подошедший Малфой.

В его протянутой руке Снейп увидел подвеску с зеленым камнем, схваченным двумя извивающимися змейками, в котором он узнал свой подарок Люциусу на минувший день рождения: необыкновенной красоты довольно крупный, почти в 5 каратов, демантоид*. В который раз за последние несколько часов его охватила страшная усталость, пришедшая на смену непонятной тоске. Блеск камня манил к себе, к нему хотелось притронуться, чтобы согреться около этого зеленого сияния, впитать свежесть запечатленной в нем листвы. Поддавшись соблазну, Снейп протянул к камню руку, накрыл его ладонью, и на мгновение словно прикоснулся к покою и безмятежности, а потом его что-то дернуло, подхватило, и дом на Спиннерс-Энд остался в прошлом.
________________________
* Демантоид – (demant (нем.) – алмаз, eidos (греч.) – подобный) – редкая разновидность ярко-зеленого граната (андрадита). Ношение на груди в виде украшения по поверьям помогает превозмочь неприятности и преодолеть все жизненные испытания.


Глава 3. "Но есть и то, что в этом мире не меняется"

Нарцисса стояла у приоткрытого окна в кабинете мужа, полускрывшись портьерой от поднимающегося все выше солнца, и смотрела на оживление в небе. Не проходило и пяти минут, чтобы голубую гладь не прорезал полет очередной совы, и даже такой интервал вполне мог сойти за затишье. Птицы в окружающем дом парке сошли с ума от совиного беспредела и носились над своими гнездами, оглашая окрестности пронзительными криками.

Подобное оживление напомнило ей другое, тоже прохладное утро, отдаленное от этого шестнадцатью с половиной годами. Насколько тогда все было иначе!

Драко, солнечный купидончик, летал по поместью на игрушечной метле, выпуская вместо стрел цветные искры из ее палочки, и заливисто смеялся своим успехам.

Белла сменила привычные упреки в адрес Люциуса на требования каких-то кардинальных шагов, но была еще далека от того, чтобы совершить главное в своей жизни безумство.

Люциус был доволен абсолютно всем. У рода Малфоев был чудесный наследник, в котором души не чаял глава рода, Абраксас Малфой. Сам Люциус чувствовал себя в относительной безопасности благодаря невообразимым долгам действующего министра, возникшим на почве столь же необъятной любви к драгоценностям гоблинской работы. Исчезновение Темного Лорда Малфоев совершенно не расстроило: отстаивать свои исконные права они предпочитали более безопасными методами, а чтобы развлечься, не обязательно совать голову в пасть нунды*.

И хотя тогда Нарцисса все же беспокоилась о муже и сестре, разве сравнимы ее былые волнения с тем, что она испытывает сейчас?

Драко и Люциус находятся под домашним арестом. Беспрецедентно во всех отношениях, ведь им еще даже не предъявили обвинения. Белла мертва. А у самой Нарциссы на душе тяжким камнем лежит сознание того, что она виновата во всем случившемся с ними. В который раз она задавала себе вопрос: "Был ли иной способ?"

Но есть и то, что в этом мире не меняется. Совы на фоне голубого неба. По-утреннему прохладный воздух. Но, как и много лет назад, это не помешает людям высыпать на Диагон-аллею, площадь перед Гринготтсом, Ноктюрн-аллею… Они будут обсуждать случившееся этой ночью, строить догадки, крупицы правды обрастут вымышленными подробностями и станут новой правдой. Потом людям станет тесно в ограниченном пространстве, и они выплеснутся на улицы Лондона. А вечером, когда обессилившие совы, чтобы получить хоть какую-то передышку, скроются от своих ликующих хозяев, темнеющее небо усыпят фейерверки. И так же, как и много лет назад, в этой части Англии их не будет. Хоть иногда от статута о секретности бывает какая-то польза.

От яркого света потянуло висок, Нарцисса взялась за тяжелую портьеру, но вспомнила, что Люциусу нравится залитый солнцем кабинет. Особенно утренним солнцем. Люциус никогда не пропускает восходы. Она подошла к одному из диванов, склонившись на подлокотник которого в ожидании возвращения отца уснул Драко, и присела рядом на край.

"Я предала их всех, – думала она, гладя волосы сына. – Простят ли они меня хоть когда-нибудь? Я пыталась спасти их жизни, но что теперь их ожидает? Азкабан, может, поцелуй дементора, – Нарцисса вздохнула. – Нет, этого не может быть. Я же сама рассчитывала карты Люциуса и Драко. У Люциуса впереди сложный период, но ничего фатального. Вот два года назад опасность была очевидной. Я так не хотела отпускать его в Министерство, молила быть осторожным. Он прислушался, хотя обычно смеется, когда видит меня за расчетами. И кто бы подумал, что именно осторожность его и подведет: если бы он действовал увереннее, то не важно, достал бы он пророчество или нет, он успел бы ускользнуть до появления дамблдоровской шайки. Да, полупериод Урана может перевернуть жизнь, и противостоять этому невозможно. Ну, хоть Драко удалось спасти, подключив Северуса раньше, чем ему приказал вмешаться Темный Лорд. Теперь у Драко трудный период уже позади, у него явно видно спасение через Люциуса. А у Люциуса, – Нарцисса прикрыла глаза, вызвав в памяти натальную карту и соляр**, – открытые враги, и, кажется, даже судебная тяжба… но темница щадящая, как раз похожа на домашний арест. Да и период ее скоро закончится. И еще что-то непонятное будет с деньгами, – она нахмурилась, интерпретация выглядела парадоксальной, Нарцисса покачала головой: – Нет, не понимаю. Деньги есть, но не выбытие, а поступления. Если бы была охота шутить, то подумала бы, что ему заплатят за то, чтобы он не попал в Азкабан… – Драко вздохнул во сне, и Нарцисса с нежностью посмотрела на сына. – Я сделаю все, чтобы защитить их. Если придется, я буду умолять Поттера. Он не посмеет отказать, я и ему спасла жизнь".

________________________
* Нунда – возможно, самое опасное животное. Выглядит как гигантский леопард, бесшумно передвигается, а его дыхание вызывает болезни, способные опустошить целые деревни. Нунда еще ни разу не покорился совместным усилиям менее чем сотни квалифицированных колдунов (Дж.К.Роулинг. Волшебные твари и где их искать).
** Натальная карта – гороскоп рождения, соляр – годичный гороскоп.

Нарциссе показалось, что на ее плечи легла не только бессонная ночь, но и все небо, у которого она искала поддержку, – такой измученной она чувствовала себя всего лишь дважды в жизни.

Первый раз – к вечеру дня своей свадьбы. Наверное, сказалось нервное напряжение последних месяцев, но череда обрядов, ритуалов, лиц, поздравлений сплелась в искрящийся фон, от которого у нее разболелась голова. Она еще улыбалась, что-то отвечала, а перед глазами мерцали как блики на воде светящиеся точки. Внезапно эти блики растворились во вспыхнувшем где-то под надбровными дугами пучке света, звуки исказились, а в глазах потемнело. Кажется, она даже пошатнулась, потому что Люциус, обхватив ее за талию, прижал к себе и, склонившись, шепнул: "Дорогая, что с тобой?" Вспышка фейерверка и сопровождавшие ее возгласы восхищения отозвались резкой болью в голове, но она была рада: гости смотрели на беснующиеся огни и наконец-то все забыли о молодоженах. Она закрыла глаза, приказывая себе собраться с силами, но в какой-то миг поняла, что эти усилия тщетны. Ей показалось, что если она сейчас же не сбежит куда-нибудь, где нет света, запахов, звуков, то просто не выдержит и закричит. Люциус поднял ее на руки и унес с их праздника. Тогда, прижавшись к нему, она осознала, что повторяемые последние несколько лет как заклятие слова "мой Люциус" наконец-то стали ее жизнью, явью.

С тех пор с ней ее Люциус. И как плата за счастье – головная боль, возникающая от яркого света, огней, шума, острых запахов – всего того, чем так богата ее жизнь. Люциус бережет ее, но статус супруги Малфоя обязывает. Время от времени ей приходится выходить в свет вместе с ним, принимать гостей, улыбаться, что-то говорить и ждать момента, когда можно будет, прильнув к мужу, закрыть глаза и чувствовать, как его пальцы словно вытягивают боль из раскалывающейся головы, а легкие поцелуи приятно холодят кожу.

"Мигрень, – сказал ей Северус однажды и добавил: – Это надо пережить. Сбегай от нее в темноту и тишину. Все иные средства эффективны, но только при наличии этого главного. Более сильные зелья будут тебя потихоньку разрушать". И исключил из ее рациона кофе, шоколад, орехи, цитрусовые и еще целый список некогда любимых продуктов. По сочувствующему взгляду Северуса она догадалась, что это и его постоянная спутница. И поняла, какой ее видят окружающие в такие минуты: искаженное гримасой лицо, на котором легко читается мысль: "Исчезните".

А второй раз она ощущала себя такой опустошенной после рождения Драко.

За пару дней до этого она внезапно почувствовала себя плохо: руки и ноги то горели огнем, то коченели; тело, казалось, немеет; появилось ощущение, что под кожей бегают какие-то насекомые. Перед глазами все поплыло, и мир окрасился в оттенки зеленого. Вызванный лекарь что-то уверенно прошептал Люциусу и заставил Нарциссу выпить какое-то зелье. Вскоре тело скрутило судорогой. У кровати собрался консилиум, люди о чем-то спорили на полузнакомом языке, потом снова заставили что-то выпить, от чего ей стало еще хуже. На лицах окружающих читалась растерянность. Через несколько часов Нарцисса начала задыхаться. Уже почти теряя сознание, она услышала голос одного из лекарей: "Нужно спасать ребенка, пока не стало поздно. Мы беспокоимся только о Вас, мистер Малфой, о Вашем роде", – и словно откуда-то издалека лаконичный ответ Люциуса: "Тогда побеспокойтесь еще и о своих семьях".

А потом она пришла в себя и увидела склонившегося мужа и еще одного человека – черные прямые волосы, внимательный цепкий взгляд черных глаз. "Это наш друг, дорогая, его зовут Северус, он лечит тебя", – от звука голоса Люциуса стало спокойно, она нашла его руку и не отпускала все время, пока "наш друг" колол ее какими-то странными иголками с надетыми сверху флаконами. Она слышала, как он объяснял: "Упущено слишком много времени. Лекарство должно как можно быстрее попасть в кровь, это очень эффективный способ", но ей уже было все равно.

Когда начались схватки, все вокруг облегченно вздохнули и засуетились, а у нее уже не было сил. Она не знала, сколько времени провела между болью и беспамятством. Когда ребенок родился и закричал, то около него засуетились повитухи, а рядом с ней захлопотали лекари. За дверью она услышала голос Люциуса, и ему понесли малыша. Вскоре мужа пустили к ней. Увидев его одного, она испугалась, но Люциус успокоил: "Северус сейчас принесет мальчика, с ним все хорошо. У нас теперь есть сын, дорогая, наследник рода Малфоев. Он такой же красивый, как ты". Люциус улыбался и выглядел таким счастливым, и она не решилась рассказать ему, о чем мечтала все месяцы беременности: что их ребенок будет похож на него. Голова кружилась, как после приступа мигрени, тело стало тяжелым и как будто чужим, казалось, что любое движение требует титанических усилий. Она соскальзывала в забытье, но страха уже не было. Северус тихо возник около кровати, бережно держа в руках нагромождение из белоснежных пеленок. Он положил сопящего ребенка рядом с нею, и она наконец-то спокойно заснула.

А сегодня она едва их не потеряла.

Нарцисса поежилась. Захотелось накинуть что-то на плечи, но мысль о домовиках почему-то была неприятной. Палочка на столе мужа напомнила: "Белла". Тут же память услужливо подсказала: "Извините, миссис Малфой, мы просим Вас не рассматривать эту меру как направленную против Вас и ограничивающую Ваши права. Ваши заслуги нельзя переоценить, и мы надеемся в ближайшее время воздать Вам должные почести. Но поскольку Ваши муж и сын остаются под домашним арестом, то мы вынуждены наложить на палочку следящие чары. Но Вы сможете использовать Вашу палочку для хозяйственных и бытовых заклятий". Нарцисса тогда лишь вздохнула про себя: "Моя палочка! Драко сказал, что она погибла в огне", – но разубеждать не стала.

После того, как Поттер с компанией похитили палочку Драко и Беллы, Лорд запретил им брать другие, как некогда Люциусу. Когда Драко пришло время возвращаться в школу, Лорд разрешил ей отдать свою палочку сыну. Трудно передать, что значит – жить без волшебной палочки. И дело было не в бытовых проблемах, домовые эльфы выполняли любой приказ, но само ощущение того, что ее нет в руках, рождало чувство какой-то беспомощности.

Общее несчастье сблизило с ними Беллу.

Собственно, в ее отношениях с сестрой ничего не изменилось: с нею Белла всегда была мягка, насколько это было возможно, особенно после бегства Андромеды. Долгие годы Нарцисса не могла понять, как Андромеда могла быть такой жестокой по отношению к родителям и сестрам. Но потом у нее появился Люциус, Драко, и они стали для нее самыми важными людьми. И она уже не могла отмахнуться от простой мысли: случись что сейчас с Люциусом, ей будет безразлично мнение о нем всего мира. Андромеда стала понятнее в своем стремлении к личному счастью.

Но не для Беллы. Бегство Андромеды перечеркнуло ее надежду быть счастливой. После разразившегося скандала было невозможно и думать о браке одной из Блэк с магом сомнительного происхождения, пусть даже перед ним склоняла колени половина людей их круга. То, что брак не входил в планы этого самого мага, Беллу не смущало. Как только появилась вторая причина обреченности ее любви, она зацепилась за нее, поскольку это позволило ей не возненавидеть Темного Лорда. Белла вышла замуж за Рудольфуса и вскоре получила метку. Детей у нее не было, что, впрочем, не расстраивало ее. Но Драко она по своему любила, хотя и называла за глаза "малфенышем".

Отношения же Беллы и Люциуса были… прохладными. Вначале сестра с восторгом приняла эту партию. Искренне желая им счастья в своем понимании такового, она в качестве приложения к свадебному подарку устроила аудиенцию Люциусу у Темного Лорда. Люциуса смущало сомнительное украшение на руке, он не считал нужным скрывать свои взгляды, но не видел смысла расписываться в них. Однако отказаться от предложенной чести было невозможно. Белла же так радовалась, что упрекнуть сестру ни в тот день, ни позже духу не хватило, несмотря на все неприятности, которые принес им этот подарок.

Поняв, что Люциус не торопится жертвовать всем ради чужих идей, пусть даже Темного Лорда, Белла разочаровалась. Но до прошлого лета это не шло дальше упреков: вначале – в лавировании между официальной властью и Темным Лордом, а после освобождения Беллы из Азкабана – в недостаточной преданности. Но после того, как Люциус лишился палочки, сестра позволяла себе возмутительные выпады в его сторону.

Оказавшись в том же плачевном положении, Белла уже не дерзила Люциусу, а нарвавшись на несколько едких соболезнований Северуса, стала почти приятной в обхождении. Это отметил даже Темный Лорд, с присущей ему жестокостью пошутив как-то, что родители отдали ее не тому мужчине, но он подумает над исправлением этой ошибки, как только минет год вдовства Беллы.

Белла стойко сносила насмешки любимого Повелителя и пыталась заслужить его прощение. После вчерашнего ограбления хранилища Лестранжей, почему-то ужасно разозлившего Лорда, Белла и Люциус едва избежали смерти. И сестра умолила Лорда позволить ей участвовать в битве, чтобы быть рядом с ним и искупить непонятно в чем заключающуюся вину. Лорд сам дал ей палочку.

После окончания битвы, Нарцисса нашла сестру и присела на пол рядом, не в силах поверить, что Белла мертва. Закрыла глаза, в которых застыло удивление, пригладила растрепавшиеся волосы. Потом Беллу подняли заклятьем левитации, как какой-то предмет, и куда-то перенесли, а Нарцисса сидела на растрескавшемся полу и смотрела вослед сестре, словно уже провожая в последний путь. Что-то впилось в ногу, подвинувшись, она увидела выпавшую из руки Беллы палочку, и машинально сжала ее. В той суматохе никто не обратил на это внимание.

"Отдать тебе мою палочку, Люциус? Мою палочку?" – вспомнив слова Темного Лорда, Нарцисса вновь испытала мстительное удовольствие, губы сложились в презрительную усмешку: "Именно отдать, наш Повелитель, и именно ему. Кому же еще?" Мысль о том, что более изощренного оскорбления придумать для Лорда ей не удалось бы при всем желании, согревала: "За смерть Беллы, за унижение Люциуса, за страх Драко".

От этой почти приятной мысли Нарциссу отвлекли два последовательных хлопка аппарации. Обернувшись на звук, она увидела на столе невесть как появившиеся книги. "Люциус скоро должен вернуться. Собственно, портал уже должен был бы сработать, но им еще нужно время дойти до поместья". Солнечный свет залил почти весь кабинет, но при этом Нарцисса чувствовала, что совершенно замерзла. Сопровождаемая звуками аппарации она прошла к окну и закрыла раму, и, подойдя к столу мужа, палочкой Темного Лорда разожгла огонь в камине, повторив про себя: "Ничего, кроме бытовых заклятий".

Очередной хлопок выкинул на стол, заставленный стопками книг, саквояж, за которым обнаружилась домовиха. Низко поклонившись, она пропищала: "Хозяин приказал Дайли принести это", – и опять исчезла. Нарцисса с интересом открыла ближайшую книгу и, увидев золотой котел, улыбнулась: "Северус".


Она вспомнила, как после встречи с Андромедой в зале суда спросила у него, знает ли он, почему его мать, чистокровная волшебница из уважаемого рода алхимиков, вышла замуж за маггла. Северус рассмеялся: "А наши соседи-магглы качали головами, недоумевая, что мог найти этот интересный мужчина в неказистой замкнутой женщине, – и пояснил: – Мама мне в детстве рассказывала восточную сказку о Лейле и Меджнуне. Юноша Кайс полюбил девушку; полюбил настолько сильно, что его сочли сумасшедшим и назвали Меджнуном. И ее выдали замуж за другого. Очень грустная сказка, потому что в ней и Лейла, и Меджнун умерли от печали. Когда мама встретила отца, то решила для себя, что у этой истории должен быть альтернативный вариант".

"Твой отец тоже сошел с ума от любви?" – Нарцисса горько улыбнулась, вспомнив осужденную накануне Беллу.

"Отец… порой мне казалось, что он даже не любил ее, а был болен ею. Но подумал, что сошел с ума, когда пробрался в поисках ее на Диагон-аллею. Сначала за ней проскользнул в бар, а потом, уцепившись за какой-то подвыпившей компанией, прошел в наш мир".

"Ты уверен, что она была неказистой?"

"Хм… Я очень похож на нее, поэтому можешь судить сама. Но "чтобы понять красоту Лейлы, нужно смотреть на нее глазами Меджнуна". Когда мама говорит, то ее лицо преображается. В лунном свете оно становится прекрасным. У нее черные глаза, как смоль, в них не видно даже зрачков, но они словно пылают, а когда она улыбается, в них хочется сгореть. В такие моменты от нее невозможно отвести взгляд… И еще она очень сильный человек, от таких людей сложно оторваться".

Испытывая неловкость, Нарцисса заметила: "Ты говоришь о ней, как о живой".

"Наверное, потому что для меня она не умерла".

Решив не развивать неудобную тему (Северус только недавно разобрался с властями из-за смерти матери), Нарцисса вернулась к менее щепетильным вопросам: "А как они встретились?"

"Ну, это длинная история! Вообще-то в семье Принц мама была смутьянкой. Она родилась 31 декабря, по правилам Бобатона ее приняли в школу в том календарном году, до окончания которого ей должно было исполниться 11 лет, то есть фактически в 10 лет. После рождественских каникул она отказалась возвращаться туда, потому что ей не понравилось, как и чему там учат. К этому времени она успела написать письмо Диппету с просьбой принять ее в Хогвартс. Нарцисса, я знаю всего двух человек, которые в таком возрасте писали письма директору Хогвартса. И обе эти женщины удивительны. Диппет ответил, что если ее родители не будут против, то ее зачислят, и 1 сентября она сможет приехать на распределение, но, к сожалению, гарантировать, что она попадет на выбранный ею факультет, Слизерин, он не может. Этот ответ она и продемонстрировала родителям. После громкого скандала они сдались и отправили ее в Британию. А мама после школы отказалась возвращаться домой во Францию и выходить замуж за подобранную ей партию. Ей прекратили высылать деньги. Она устроилась на работу в аптеку на Ноктюрн-аллее. Ты, конечно, не помнишь этот скандал, но наверняка слышала о нем, после этого в 1959 году была принята конвенция об ограничении сделок с магглами, уже не помню, по каким там основаниям. Выяснилось, что одна из аптек покупала донорскую кровь в маггловской медицинской клинике. Элегантное решение: не нарушая никаких законов нашего мира, была организована поставка человеческой крови. Вот в этой аптеке мама и работала, собственно, это была ее идея. А в той маггловской клинике встретила отца".

"Но Андромеда никогда смутьянкой не была, просто сбежала потом… – Нарцисса вспомнила полные слез глаза сестры в зале суда. Хотелось узнать, жалела ли она о своем шаге? Или была счастлива? Нарцисса взглянула на Северуса: – И альтернативный вариант сказки удался?"

"Не могу сказать, что он был идеален, но ведь и жизнь не похожа на сказку. Родители временами ссорились, в основном из-за меня. Отец хотел, чтобы я жил, как обычный маггл, а мама возражала ему, что я маг и должен учиться в школе магов. Когда мне исполнилось 5 лет, она отказалась отдать меня в маггловскую школу. Мама оформила документы на домашнее обучение и занималась со мной сама. Отец какое-то время не знал об этом, а потом был грандиозный скандал. А года два до моего поступления в Хогвартс родители ругались едва ли не каждый день".

"Твоему отцу не нравилась магия?" – почему-то от этого вопроса Северус вздрогнул.

"Нет. Родственники матери, пытаясь вернуть ее, сделали все возможное, чтобы магия ему не нравилась. За восемнадцать лет их брака они наслали на нас несколько обрядовых проклятий, и проклятье безденежья было самым легким, по крайней мере, его мы смогли снять".

Нарцисса закрыла книгу. После этого разговора она навела справки о роде Принц.

У всего есть законы и правила, даже у магии. Но и в магии есть свои непознанные закономерности. Как, например, особенность, свойственная представительницам этого рода. Если в гороскопе урожденной Принц наличествует сильно элонгированная Гесперида***, то включается какая-то высшая магия, необъяснимая законами астрологии: после своего тридцатилетия эта женщина гарантированно родит хотя бы одного наследника, наделенного феноменальными способностями к алхимии, было бы только от кого.

У Элейн Принц Венера была поздняя и максимально удалена от Солнца. Как и у другой Принц, жившей несколько веков назад, матери Николаса Фламеля. Не удивительно, что они в нее вцепились мертвой хваткой. Странно только, что так долго тянули с убийством Тобиаса Снейпа.
________________________
*** Элонгация – астрономический термин, означающий угловое расстояние между Солнцем и планетой при наблюдении с Земли (удаленность от Солнца).
Гесперида – название Венеры, когда она появляется на небе после захода Солнца (вечерняя звезда).

Глава 4. "Но пораженья от победы ты сам не должен отличать"*

Люциус с порога оценил открывшуюся панораму: залитый светом кабинет, Нарси на самом солнцепеке и уже потирает висок, диванчик в тени, на котором спит Драко, полуоткрыв рот… При том, что, уходя, он приказал ровно обратное: жене идти отдыхать, сыну ждать его возвращения. Впрочем, кажется, Нарси хотела поговорить с ним перед уходом, но он, как только понял, что семье в ближайшие часы ничто не угрожает, ушел за другом.

Северус и не представлял себе, насколько проще было сказать: "Я решил исчезнуть. Как только передам воспоминания Поттеру – инсценирую смерть", нежели воплотить это в жизнь. То есть в самой инсценировке проблем бы не было, главное – дожить до нее, но нужно было думать о последствиях, о том, что будет после. Ну, например, на какие средства существовать? Конечно, его друг не всегда жил на полном пансионе Хогвартса, но совершенно необязательно было с первого дня новой жизни повторять свое прошлое: тратить каждое мгновение на зарабатывание денег на самое необходимое. Были и более существенные проблемы. О том, что Министерство магии каждой страны ведет учет волшебников, проживающих в этой стране, Северус, может, и знал, но явно не воспринимал это как угрозу своей биографии. Есть, кончено, страны, где этот учет был весьма условен, например, историческая родина Долохова. Но ведь, надеялся Люциус, его друг не собирается обживать топи и тайгу с плотностью населения один маг на сто квадратных километров, отбирая орешки у белочек? Ну и естественно, каждая общественная должность, так или иначе, накладывает ограничения на свободу действий мага. Слава Моргане, Северус попросил Лорда отдать ему школу, а не Отдел Тайн, но и это назначение не упрощало задачу.

Загружать друга столь низменными вопросами было и бессмысленно, и жестоко. Бессмысленно – потому что в некоторых областях знания Северус оставался девственно невежественным. А жестоко – оттого, что дела школы и так отнимали у него все время и все силы. Дня не проходило, чтобы директор Хогвартса не клял на чем свет стоит безмозглых гриффиндорцев. За девять месяцев, достаточных для появления новой жизни, доблестные партизаны от Дамблдора так и не успели понять, насколько плачевными могут быть последствия их детского бунта для их близких. Северус и так не всегда успевал опережать Кэрроу, не говоря уже о том, что это было опасно для него самого: Лорд, никогда и никому не доверявший до конца, поставил эту парочку следить за Снейпом. Поэтому Люциус всеми проблемами занялся лично, благо в кои-то веки заняться ему было почти нечем. Он лишь предупредил Северуса о том, что, в соответствии со статутом о законной конфискации, некоторые из завещанных Хогвартсу книг могут не дойти до Запретной секции, а родственники попытаются оспорить его "последнее" волеизъявление, выдвинув претензии на фамильные ценности. Северус об этом предупреждении вспомнил в последний момент, как Люциус и предполагал. У самого Люциуса к этому времени все уже было подготовлено к исчезновению друга. Или почти все.

К счастью, доходы учителей Хогвартса были невелики, благодаря чему состояние Северуса даже отдаленно не приблизилось к тому, что в понятии Малфоев принято именовать этим словом, и пара операций позволила бы скрыть его. К несчастью, Северус в последние годы тратился по минимуму, поэтому внезапно проявившаяся незадолго до смерти расточительность могла породить нездоровый интерес. И что уж было совсем плохо, любой человек, хотя бы отдаленно знающий Снейпа, никогда бы не поверил, что тот мог погореть на финансовых операциях, поскольку заподозрить того в интересе к этой сфере деятельности было невозможно. Поэтому испытанные способы минимизации легальных доходов, которыми пользовался Люциус для снижения налогового бремени, в данном случае не подходили.

Подумав немного, Люциус продал Северусу по баснословной цене права на прилегающий к Малфой-Мэнор участок с небольшим охотничьим домиком, по договору обозначенным как ненаносимый замок. В конце концов, могло же директора единственной школы чародейства и волшебства Британии посетить желание обзавестись нормальным домом? Разница между заявленной и фактической ценой составила весьма внушительную сумму в наличных галеонах.

Так Снейп стал владельцем вполне реальной недвижимости, а обезличенные средства могли обеспечить ему десятилетие – другое достаточно безбедной жизни. Оставался открытым лишь вопрос хранения скрытых активов и уничтожения явных.

Люциус вспомнил рассказы Снейпа о кредите, выплачиваемом почти пятнадцать лет их семьей за дом, и что-то путаное о банковской системе. Доведя до нервного тика клерка одного из лондонских маггловских банков отсутствием какой-либо ориентации в кредитных отношениях, Люциус поспешил в Гринготтс. Бывший Главный гоблин Гринготтса, недовольный вмешательством волшебников в дела банка, с пониманием отнесся к желанию (высказанному состоятельным клиентом в приватной беседе) иметь несколько обезличенных хранилищ, о которых знали бы только гоблины. И с интересом выслушал идею об удаленной системе расчетов с использованием Протеевых чар. Через неделю Снейп стал обладателем ключа и странной книжки, благодаря которым, не идентифицируя себя, он получал доступ к распоряжению своими средствами.

К слову, через некоторое время Люциус узнал, что эта идея прижилась, несколько знакомых рекомендовали ему воспользоваться новой услугой Гринготтса. Люциус поздравил Гринготтс с удачным начинанием – банк предоставил Малфоям скромный процент от доходов, скидки на следующие 300 лет на свои услуги, включая посреднические, и лично Люциусу статус независимого эксперта по банковским вопросам со стабильным и завидным гонораром.

Итак, вопрос с наличностью был решен.

А вспомнив о несчастье, постигшем Лавгудов, Люциус кардинально решил вопрос с недвижимостью. Не так давно, судя по договорам, директорское жалование за второе полугодие было израсходовано на обустройство нового поместья. Буквально через неделю – вот незадача! – во время жуткой грозы "замок", отдекорированный, по-видимому, рогами эрумпента, был "уничтожен" попавшей в него молнией. Занимавшегося декором молодого человека (кто знает, может быть того же, кто продал опасный артефакт Ксенофилиусу) пока не нашли, впрочем, Люциус мог бы поспорить, что так и не найдут, равно как и следов "замка".

Лояльность банка была кстати – именно ему Снейп продал за кучку галеонов права на ставшую ненужной землю. Частично эти средства осели в именном хранилище Снейпа в банке: должны же были и там остаться какие-то деньги?

Банк за очень скромную комиссию перепродал недвижимость какому-то магу, который, кажется, уже успел возвести на земле охотничий домик.

Оставался еще один вопрос, и, похоже, Люциус нашел решение, но нужно было успеть сделать все вовремя.

А времени не хватало катастрофически.

________________________
* Тоже не мое, а Б. Пастернака.

***

"Молчи! – среди всеобщего ликования шептал он жене, которая, казалось, только спустя минуту осознала, на что она решилась. – Молчи, Нарси! Ради Драко!"

Они брели к замку позади процессии, цепляясь ногами за корни деревьев, готовые к тому, что в любой момент обман раскроется. В холле замка им встретился контуженный Грегори Гойл. Его трясло от пережитого ужаса, он мотал головой, покрытой ссадинами, и не мог ничего толком объяснить. Люциусу и Нарциссе с помощью подоспевшего Гаспара Крэбба удалось разобрать, что Грегори был с Драко и Винсентом (они хотели поймать Поттера); потом Грегори потерял сознание; очнулся он от боли: его и Драко завалило обломками рухнувшей стены; Драко помог ему выбраться, а потом он его потерял, где-то на лестнице: там был бой, а у них не было палочек. О Винсенте Грегори ничего не знал.

Нарси, услышав это, едва не разрыдалась. Люциус вовремя вспомнил недавние слова Северуса: "Дорогая, он жив, он защищен, – сжав в объятьях жену, словно боясь, что если он выпустит ее, то и она исчезнет вслед за сыном, шептал он. – Северус дал ему Феликс Фелицис".

Имя Снейпа, похоже, у Малфоев уже ассоциировалось со словом "Надежда", оно немедленно произвело магическое действие, Нарцисса кивнула: "Да, конечно, он жив", – и они кинулись на поиски сына к месту, где его видели последний раз. Им повезло: на лестнице со второго на третий этаж они повстречали Кровавого Барона. Через несколько минут томительного ожидания тот вернулся и сообщил, что Драко видели относительно невредимого в Большом Зале, где сейчас идет бой. И они кинулись в Зал. Все это время Люциус старался не думать о том, что защита начала действовать много часов назад, и действие зелья могло уже прекратиться.

Они нашли Драко, когда Белла перестала смеяться, и как завороженные смотрели, как она падает на почерневший пол.

Из всего произошедшего вслед за этим у Нарциссы хватило сил воспринять только одно: "Северус умер? Но, Люциус, как же так?"

"Потом, Нарси, я все расскажу потом. Они ошибаются, оба", – Люциусу было не до объяснений: в поисках сына они углубились в часть Зала, обычно занимаемую профессорским столом. Место, где они находились, было достаточно удалено как от входа, так и от пристройки, в которой, насколько он помнил, был камин, – уйти незамеченными сквозь толпу победителей было нереально. Идеальное чутье, позволившее Люциусу выжить даже при Темном Лорде, подсказывало, что второй раз в его невиновность на слово не поверят.

Как оказалось, он предположил правильно. Сквозь гомон он слышал первые донесения о схваченных Упивающихся смертью, тех, кто еще не сбежал. Заверениям о наложенных на них заклятьях никто не верил. Люциус не понял, в какой момент потерял из виду Нарси. Казалось, она была рядом, пока он вполголоса объяснял измученному сыну как себя вести, что говорить, если уж не удастся отмолчаться, и вдруг она куда-то пропала. Оглядываясь в поисках златовласой головы Нарси, Люциус увидел подходящих Кингсли Шеклболта и Артура Уизли.

"Опять Империо, Люциус?" – осунувшийся и как-то посеревший Артур даже не пытался язвить. Люциус подумал, что их вражда – это такая же неизбежность, как и его дружба с Северусом. Еще не до конца оправившись от страха потери сына, в этот момент он хотя бы в чем-то понимал Артура, но, увы, ситуация не располагала к задушевным беседам. Люциус чуть развернул голову, чтобы свет падал на разукрашенное недавними Круцио Лорда и какими-то порошками Северуса лицо: "Нет, Артур. Всего лишь страх за свою семью, за жизнь своего сына. И понимание того, что живые мы можем сделать больше для спасения магического мира, нежели мертвые".

Возможно, именно эта наглость спасла их от включения в первую партию отправляемых в Азкабан сторонников Лорда.

Откуда-то выскочивший Поттер, как обычно в окружении своей свиты, подтвердил, что Нарцисса Малфой пыталась спасти его, Поттера, жизнь и рисковала своей, солгав Волдеморту. Некстати промелькнули две мысли. Первая, что стоило остаться, только чтобы увидеть лица окружающих: хоть рисуй иллюстрацию в учебник к главе о заклинании Конфундус. И вторая, что, кажется, Северус прав в отношении Поттера: абсолютно необучаем, плохие привычки умрут вместе с ним, в том числе и привычка называть Лорда по имени.

В этот момент, взглянув сверху вниз на торопящуюся к ним с решительным видом Молли, Люциус заметил сидевшую на полу Нарси. Она смотрела расширившимися от ужаса глазами на окруживших мужа и сына людей. Ситуация сложилась щекотливая: на глазах у женщины, ставшей едва ли не героиней, упечь в тюрьму фактически единственных близких для нее людей, было жестоко. "Простите, я могу подойти к своей жене? Она слишком многим пожертвовала ради победы, как и многие присутствующие здесь. Если у меня есть хотя бы минута, то я предпочел бы хоть как-то помочь жене, разделив с ней ее боль. Для допросов у нас впереди еще много времени".

Увы, он не солгал. С момента, когда их метки словно пронзили миллиарды иголок, прошло более часа. Период безвластия подходил к концу. Нужно было торопиться. Поэтому, как только проводившие их в Малфой-Мэнор Шеклболт и кто-то из многочисленных Уизли убрались, он, чувствуя ответственность перед другом, спасшим их всех, принялся налаживать портал. Для Нарси осталась, действительно, только минута, за которую он, отвечая на удивленные взгляды жены и сына при виде палочки, сообщил: "Это мне дал Северус. Лорд пытался убить его, но он выжил. Об этом никто не должен знать, так хочет Северус. Я сейчас иду за ним, – и, глядя в умоляющие глаза жены, добавил: – Иди отдыхать, дорогая, нам еще понадобятся силы. Обо всем, что нужно сделать сегодня, я позабочусь сам. Драко мне поможет. А ты уже победила".

Наверное, следовало выразиться более определенно?

Иначе как объяснить то, что жена ослушалась его? Впервые за двадцать лет брака…

***

Нарцисса задумчиво разглядывала одну из книг Северуса. Она не сразу заметила их приход – дверь открывалась бесшумно, а мягкий ковер приглушал шаги.

– Люциус, наконец-то, – Нарси улыбнулась, но Малфой отметил, что за прошедшее время тревога жены не улеглась, а казалось, усилилась. Между тем Нарцисса уже приветствовала Северуса: – Я рада видеть тебя.

– Нарцисса, я тоже рад видеть тебя невредимой, – совершенно искренне произнес Снейп и добавил: – Прими мои соболезнования в связи с гибелью Беллатрикс. Мне жаль.

"Но не настолько, как все мы пожалели бы, если бы эта одержимая выжила", – про себя продолжил Малфой, зашторивая окно напротив стола.

– Нарси, дорогая, Северус был настолько любезен, что согласился погостить у нас. Полагаю, мы чуть позже обсудим все случившееся за эту долгую ночь, а пока нам нужно заняться делами, не терпящими отлагательства, – подошедший Люциус посмотрел на обоих.

– Да, конечно, – отозвался Снейп. – Я захватил некоторые зелья, возможно…

Снейп замолк на полуслове, заметив слезы, заблестевшие в глазах Нарциссы.

– Люциус, прошу тебя, не говори так, не гони меня! Я не хотела побеждать! Я знаю, что виновата, но позволь хотя бы объясниться!

Малфой и Снейп растерянно переглянулись.

– Если не возражаете, я займусь книгами, их нужно перенести в библиотеку, – нашелся Снейп.

– Нет, Северус, останься. Ты тоже должен знать. Ты столько помогал нам, а теперь из-за меня… Что теперь с нами будет? – напряжение последних часов наконец-то достигло предела, Нарцисса расплакалась.

Малфой и Снейп в недоумении посмотрели на нее, потом, не сговариваясь, друг на друга. Обоим понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить один очевидный факт: Нарцисса уверена, что они были на стороне Темного Лорда, а значит, считает, что они осуждают ее.

Обойдя стол, Люциус обнял жену, пытаясь собраться с мыслями. Нарцисса тут же вцепилась в его мантию и уткнулась в плечо.

– Из-за того, что я солгала Лорду, вы с Драко в опасности, Белла погибла, – донеслось до них сквозь рыдания.

Люциус, услышав в лесу: "Он мертв", – тут же дал обет Мерлину, Моргане, Мордреду и самому себе учредить фонд помощи жертвам войны имени Снейпа, раз уж тому приспичило "умереть", пожертвовать Мунго и скупить все, на что упадет взгляд Нарси, от мини-обсерватории до шубы из меха демигайза и плаща из шкуры мантикоры**. Он не подумал ни в тот момент, ни позже, что с точки зрения жены все произошедшее может выглядеть иначе. И уж тем более он не учел, что Нарси может бояться его осуждения. В последние часы ему нужно было думать слишком о многом: сначала о защите Нарси на случай, если бы ее обман раскрылся раньше времени, потом о Драко, Северусе. Смерть Беллы многое упростила: Люциус с трудом представлял себе объяснение двух урожденных Блэк, а уж его бы Белла точно слушать не стала. И в то же время создала некоторые сложности: Нарси любила сестер. Но и мужа тоже. Поэтому чтобы избавить жену от душевных терзаний, Люциус решил, что чем меньше она будет знать о его роли в поражении Темного Лорда (и косвенно в гибели Беллы), тем лучше. Но при этом он упустил из виду, что из-за случившегося в лесу сама Нарси может чувствовать вину за его и Драко положение, но что еще хуже, за смерть сестры. "И как ее разубедить, не открыв правды?"

– Нарси, успокойся, прошу тебя! Что мне сделать, чтобы ты не плакала? Пожалуйста, дорогая! Я так виноват перед тобой…

Нарцисса, не поднимая лица, замотала головой:

– Нет-нет, ты ни в чем не виноват. Это я…

Чувствующий себя лишним Снейп не мог определиться, что ему делать. Сбегать – невежливо, учитывая, что Нарцисса недвусмысленно просила остаться, но без него у Люциуса больше шансов успокоить жену. "Хотя, какие шансы, странно, что Драко еще не проснулся, – Снейп сделал почти незаметный пасс палочкой в сторону дивана. – Что же там произошло? И что сейчас делать?" – Не придумав ничего более оригинального, Снейп попробовал воззвать к логике:

– Нарцисса, ты преувеличиваешь. Меня пытался убить Темный Лорд, ты не должна винить себя в этом.

Ответом ему были всхлипывания Нарциссы. Снейп и Малфой в смятении смотрели друг на друга, не зная, что еще предпринять.

Во взгляде Малфоя Снейп прочел отчаянную мольбу о помощи и сделал еще одну попытку:

– И к тому же, Нарцисса, я знаю тебя не первый год, и я уверен, что твоими поступками руководило только желание блага для мужа и сына. Хотя Люциус почти ничего не рассказал мне о произошедшем, и я не могу судить о событиях, но вряд ли я ошибаюсь.

Бесспорный аргумент возымел действие, Нарцисса обернулась к нему, не отпуская мантию мужа. Поскольку в ее руке так и оставалась палочка, то она от накала эмоций выпустила сноп искр, добавив потолку, зачарованному под лесной купол с проглядывающими лучами солнца, несколько подпалин в виде маленьких тучек.

– Я вообще не думала, Серверус! Мне хотелось лишь одного: чтобы этот кошмар закончился, мы вновь очутились дома, все вместе. Чтобы они были живы. Я не могу этого объяснить! Я ждала Люциуса, а его все не было. И Драко не было – Теодор Нотт сказал, что он остался в школе. А потом Люциус пришел, а почти сразу же за ним – Поттер. Темный Лорд убил его, и сам потерял сознание. Все переполошились, а я не знала, что делать. Темный Лорд, когда очнулся, послал меня проверить, жив ли Поттер. Тот сказал, что Драко еще в замке, и я солгала Лорду, – сумбурно рассказывала Нарцисса, вытирая рукой с зажатой палочкой слезы. – Я не знаю, почему я это сделала, не знаю, почему он не понял, что я лгу. Я просто чувствовала так! Я хотела уйти оттуда!

– Нарси, дорогая, ну вот все и разрешилось. Ты напрасно себя казнишь, – растерянность Люциуса прошла, он аккуратно вытащил палочку из руки жены и положил на стол. – Может, ты помнишь, что произошло, пока Темный Лорд был без сознания?

– Да, – Нарцисса, всхлипнув, качнула головой, – ты подошел и дал мне что-то выпить…

– Это был Феликс Фелицис, который дал мне Северус. Поэтому ты можешь быть уверена в том, что ты правильно все сделала, даже если это кажется непонятным.

– Но ведь из-за меня ты все потерял! Они победили и теперь попытаются уничтожить тебя, – Нарцисса умоляюще посмотрела на мужа, словно прося разубедить ее. – Тебя могут посадить в Азкабан, и Драко тоже…

– Дорогая, на стороне победителей я тоже уже был, и, думаю, хуже не будет. Поверь мне, я не расстроен случившимся. Ситуация сложилась не самая простая, но ведь было еще хуже. Темный Лорд мешал нам. Посуди сама, какой прок в том, что половину домохозяек и фермеров пересажали в Азкабан? Я что ли должен ворочать мешки с устрицами и объезжать фестраллов? Или Драко пристала должность хогвартского лесничего? И тебя в теплице с тыквами я не представляю, а за швейной машинкой – тем более. Кроме того, вспомни, рядом с Лордом становилось опасно жить. Он попытался убить Северуса, мы едва не потеряли Драко. Я не для того поддерживал это красноглазое чудовище, чтобы бояться за жизнь нашего сына. Так что все сложилось удачно. Никто из нас победить Лорда не смог бы, так что пусть это будет Поттер, это все равно ничего не меняет. Мы не проиграли. Успокойся, Нарси, не плачь, – Люциус с нежностью провел рукой по волосам Нарциссы. – Уверяю тебя, я не собираюсь возвращаться в Азкабан, особенно сейчас, когда туда вернулись дементоры. И не переживай из-за Драко: не важно, в чем его обвинят сегодня, я обещаю, уже завтра все обвинения будут сняты.

Все трое посмотрели на сладко причмокнувшего отпрыска рода Малфоев, спавшего с видом самого невиновного человека на свете.

– Нарцисса, могу тебя уверить, что ничего ужасного с Люциусом и Драко не случится, – вторил другу Снейп. – Поскольку благодаря моей деятельности Поттер считает, что я работал на Дамблдора, то в случае необходимости я дам показания, что Люциус и Драко мне помогали.

– Северус, ты обещаешь? – Нарцисса с мольбой посмотрела ему в глаза, и у Снейпа возникло чувство дежа-вю.

– Могу даже дать нерушимый обет, – серьезно ответил он.

– Нет, не надо, – с явным сомнением проговорила Нарцисса.

– Так получилось, что Северуса считают мертвым, и его это устраивает, – добавил Люциус. – Мы без необходимости не будем нарушать его планов. Но поверь, дорогая, именно благодаря твоему поступку мы не проиграли. Ты спасла Драко, всех нас спасла. А смерть Беллы – это вина Темного Лорда, который мучил ее своим недовольством, а потом позволил ей сражаться палочкой, которая Белле не подошла. Поттер к ее гибели отношения не имеет, вспомни, она умерла, сражаясь в школе с Молли Уизли.

– С кем?! – Снейп решил, что ослышался.

– Молли, жена Артура Уизли, – с обреченным видом пояснил Люциус.

– Да я знаю, кто она такая, – я не могу поверить в это! Уизли против Беллы?.. Как? Она ее цитатами из книг Локхарта до смерти заговорила?

– Наверное, это судьба, – покачала головой Нарцисса, вытирая вновь выступившие слезы. – Белла могла погибнуть от руки Темного Лорда накануне вечером, но спаслась, чтобы умереть от проклятья этой Уизли… Но какой счастливой она была последние часы! – удивленная этой мыслью, Нарцисса посмотрела на мужа. – Я ее не помню такой с момента освобождения из Азкабана.

– Несомненно, ты права, дорогая, – Люциус облегченно вздохнул: там, где начиналась область трансцендентальных идей, как правило, заканчивались все сомнения жены. Похоже было, что и на этот раз терзания супруги остались в прошлом, и из сотворенных над головой туч дождь не выльется. – Во всем, что касается судьбы, я полагаюсь на тебя. Но все же я настаиваю, чтобы сейчас ты пошла отдыхать. И выпей зелье сна без сновидений.

– Но Люциус, – умоляюще прошептала Нарцисса, – они же сказали, что придут к трем часам, чтобы предъявить обвинения. Я боюсь уходить, вдруг они без меня арестуют вас?

– Резонно… – Малфой, накрутив на палец прядь пшеничных волос жены, что-то обдумывал. – Северус, как ты смотришь на то, чтобы изобразить Нарси на встрече с министерскими работниками? Нарси одолжит тебе свою мантию и пожертвует несколькими волосками. Где-то здесь еще осталось оборотное зелье.

Нарцисса от неожиданности перестала всхлипывать и перевела взгляд на Снейпа.

– Я ничего не имею против, и буду рад отблагодарить за гостеприимство. Тем более что я согласен – Нарциссе необходим покой.

– Но Люциус, – Нарцисса с недоумением взглянула на мужа, – а если они что-то спросят?

– Нарцисса, поверь, это будет не первый случай, когда мне нужно будет что-то соврать, – ответил за друга Снейп.

– Как видишь, беспокоиться не о чем, дорогая. Я надеюсь, что ты все же доверишься нам, – подытожил Малфой. – К тому же отпустить Северуса отдыхать я все равно сейчас не могу: нам необходимо закончить неотложные дела и побеседовать с тем, кто уже выспался, – Люциус посмотрел вглубь кабинета на мирно спящего сына.

Нарцисса тоже взглянула на Драко.

– Люциус, прошу тебя, он столько пережил…

– Дорогая, мы и хотим лишь узнать, что он пережил, – пробормотал Малфой, выбирая тонкую прядь. Подошедший ближе Снейп срезал с нее пару дюймов в подставленную Малфоем руку.

– Тогда я пойду, – Нарцисса сделала шаг, но внезапно остановилась и, взяв со стола палочку, протянула ее мужу: – Я думаю, это твое. Лорд тебе задолжал.

– Нарси, – улыбнувшись, Люциус поцеловал кончики пальцев, сжимающих светлое дерево, – это твой трофей… И ты не представляешь, насколько мне приятно видеть ее в твоих руках. Я начинаю подозревать, что возмездие – не абстрактное понятие.
_______________________
** Шелковистый серебристого цвета мех демигайза (полувидима) очень ценен; он используется, в основном, при изготовлении плащей-невидимок (Дж.К.Роулинг. Волшебные твари и где их искать).

Шкура мантикоры похожа на львиную (поскольку у этой твари тело льва). Она отражает практически все известные заклятия. Ценность шкуре мантикоры добавляет также то, что добыть ее чрезвычайно тяжело: эта тварь столь же опасна, как и редка, она способна к связной человеческой речи, благодаря чему может сама заманить в ловушку охотника, а ее яд убивает мгновенно (там же).

***

"Ничего, кроме бытовых заклятий, – с умиротворенной улыбкой повторила про себя Нарцисса, взмахом палочки закрывая дверь кабинета мужа. Она чувствовала себя еще более измотанной, чем полчаса назад, хотя это и казалось невозможным. Но тяжесть и раскалывающая голову боль потихоньку уходили, как обычно уступая место головокружению. – Нужно заказать книги по домоводству. Если сейчас пошлю филина, то с экстренным выпуском "Пророка" получу каталог изданий".

Через полчаса Нарцисса уже спала, убаюканная слабым запахом ромашки, исходившим от волос, и зельем сна без сновидений. Последняя посетившая ее мысль скользнула по краю сознания, и, не замутив души, унеслась куда-то с тиканьем напольных часов: "Моя бедная Белла, она была бы в ярости… ну, да и я не в восторге от последних двух лет жизни".

Глава 5. О природе доказательств

– Я не ошибаюсь, это была… – Северус с любопытством смотрел вослед Нарциссе.

– Да, – протянул Люциус, и Снейпу почудилось, что он слышит мурлыкание мантикоры*. Люциус предложил жестом Северусу сесть и продолжил: – Палочка Лорда, он отдал ее Белле. А Нарси, можно сказать, унаследовала. В вопросах мести я полностью доверяю женщинам: только им хватит терпения не отступиться. Если жизнь после смерти существует, то Лорду лучше не знать о том, как используется его палочка. Я тогда поверю не только в возмездие, но и во всепрощение, – Снейп усмехнулся. Люциус продолжил: – К тому же такой обязывающий цвет… к золотым волосам Нарси он подходит гораздо больше. А я куплю у Олливандера другую. Кстати, когда придут из Министерства, напомни, чтобы я сообщил им о складе.

– Может, лучше этого не делать? Фактически ты признаешься в том, что был задействован в его похищении, – спросил Снейп, разворачивая кресло спинкой к восточному окну.

– Фактически Олливандер сидел в моем подземелье, поэтому меня так и так свяжут с его похищением. И это хорошо: пусть связывают, я в этом не участвовал, я тогда был в Азкабане, а когда вернулся, поместье уже было оккупировано Лордом. Чем больше обвинений, которые так легко опровергнуть, тем проще будет манипулировать общественным мнением. А возврат Олливандеру его имущества будет впоследствии свидетельствовать за меня.

Снейп наконец-то установил кресло так, как ему хотелось, и обосновался слева от стола Люциуса. Он окинул взглядом стеллажи за спинкой кресла Малфоя, потом посмотрел на книги, словно прикидывая, уместятся ли они туда. Люциус перехватил его взгляд:

– И не думай – они пойдут в тайную секцию. Здесь мне принимать господ из Министерства – ты же не хочешь, чтобы меня обвинили в хранении запрещенных изданий?

– Они не все запрещенные, – буркнул Снейп. – Но убрать-то их надо, мешают же. А попутно ты мне расскажешь, что произошло в школе. Когда ты позвал меня к Лорду, оборону замка прорвали, но я был уверен, что он уже почти пуст. Разве не все ученики и учителя ушли через Выручай-комнату? – Снейп посмотрел на друга поверх книг.

– А ты откуда это знаешь?

– Оттуда, что я – директор Хогвартса, и эльфы мне доложили, что учеников эвакуируют. Я был недалеко, когда они аппарировали.

– Хорошо, что ты вспомнил о том, что ты – директор, – Малфой выдвинул ящик стола. – Нам нужно кое-что еще сделать. И надеюсь, на этот раз нас не прервут: мы и так могли опоздать.

– Люциус…

– Северус, и вправду нет времени, – Малфой с деланным отчаянием поглядел на друга.

– А совместить это неотложное дело с разговором нельзя?

– Можно, только не нужно. Совместим чуть позже с чем-нибудь другим, – Малфой достал пергамент и окинул взглядом стол, ища свободное место.

– Есть другое первостепенное дело: книги убрать, – улыбнулся Снейп, – все равно, пока они на столе, ты ничего не сможешь сделать.

– Книгами может заняться домовик, а мы займемся тем, что я не могу поручить слугам. И для этого весь стол не нужен. Сев, я обещаю вернуться к разговору о школе, но чуть позже, – с нажимом на последних словах пообещал Малфой.

В этот момент за спиной Снейпа кто-то постучал в стекло. Малфой вздохнул и, положив пергамент между книг, направился к окну. Снейп почувствовал, как по ногам прошелся прохладный ветерок, и по довольному уханью понял, что пришла утренняя почта.

– Сегодня твой день, все для тебя и по-твоему, – подошедший Малфой отсалютовал сложенной газетой, на которой виднелась часть заголовка. Развернув ее, он быстро пробежал глазами по анонсам на первой странице и открыл вторую, попутно комментируя: – Из официальных заявлений Министерства – сообщение о победе Поттера над Темным Лордом. Они пишут, что его тело пока находится в Хогвартсе, а в ближайшее время будет решаться вопрос о времени и месте его захоронения. Кстати, – Малфой пробежал взглядом следующие две страницы, – слова "погиб", "умер" в отношении Лорда не упоминаются. Кажется, они не уверены…

– Это как раз понять можно: тело-телом, но он же не простой смертный. Один раз уже заявили, что он умер, – рассудил Снейп. Прищурившись, он рассматривал заголовки на первой странице. – "Шеклболт – Министр на время или на года?" – это о чем? И что там про пятьдесят убитых?!

– А я тебе не говорил про Кингсли? Он был среди защитников школы вместе с подоспевшими орденовцами. Его прямо там и выдвинули, в Хогвартсе, всенародным ликованием собравшихся. Официальная версия – временно исполняет обязанности Министра магии в связи со смертью Тикнесса, – Малфой открыл следующую страницу. – Вот про него четко написано: "Погиб". С ним Белла, МанКейер, Сивый, Руквуд, Долохов… да, кажется, действительно, около пятидесяти человек. А вот Яксли только ранен и уже доставлен в Мунго вместе с несколькими другими пострадавшими, – Малфой бросил короткий взгляд на Снейпа, но тот как раз пытался убрать одну из книг, загораживавшую обзор, и ничего не заметил. Люциус придал лицу невозмутимое выражение и продолжил, сворачивая газету: – Этот номер – рекордсмен по размерам букв в заголовках и количеству фотографий. Хочешь – посмотри, но других официальных заявлений нет. Все остальное – со слов участников событий, даже Поттера нет: видимо, рекомендовали воздержаться. Нужно ждать экстренный выпуск, – Малфой с улыбкой подал свернутую в трубочку газету Снейпу. – Но о тебе написали: на второй и восьмой страницах заключительная речь Поттера в пересказах свидетелей. Газета даже успела разыскать пару одноклассниц матери Поттера, но, кажется, те еще спали.

Протянувший к газете руку Снейп отдернул ее с гримасой отвращения.

– Ну что ж, – усмехнулся Малфой и швырнул газету в сторону андирона, стоявшего у камина, – кажется, ты получил желаемую информацию об этой ночи. Теперь все же вернемся к нашим делам.

– Хорошо, – вздохнул Снейп. – Что делать?

– Опровергать очевидное и аргументировать ложь, – пробормотал Люциус, выискивая на столе свободное место. – Дайли, – позвал он.

Домовиха возникла около стола, низко кланяясь:

– Дайли выполнила все приказы хозяина, в том доме холодно, много паутины и пыли. Дайли собрала в соседских домах всех пауков, и они быстро-быстро плели паутину…

– Ладно, ладно, – поморщившись, оборвал ее Малфой. – Теперь перенеси книги в библиотеку.

Малфой подошел к стеллажам и, положив руку на какую-то виньетку, произнес нараспев длинное заклятье. Стеллажи медленно развернулись перпендикулярно, открыв проходы в библиотеку. Следующее заклятье, как знал Снейп, отодвинуло стоящие вдоль северной стены библиотеки книжные шкафы, за которыми открылся второй ряд полок. Домовиха исчезла со стопкой книг.

На освободившееся место Люциус передвинул книги, лежавшие около Снейпа, и положил перед ним вытащенный ранее из стола пергамент.

– Значит, ты не собираешься воскресать? Я всего лишь уточнил! – Люциус прервал готового разразиться речью друга и подвинул к нему перо и чернила: – Тогда пиши.

– Что это? – Снейп с недоумением разглядывал полупустой лист, лишь в нижней половине которого напротив фамилий стояли подписи.

– Подписи попечителей.

– Но что они подписали?

– Пустой лист, – ответил Люциус, развернув кресло во главе стола так чтобы сидеть лицом к Снейпу, и усаживаясь. – Там одиннадцать подписей, не хватает только моей. Сейчас ты напишешь в верхней части свое прошение, я его подпишу и получится, что твое заявление принято единогласно.

– Но ведь это магический контракт…

– Северус, я с удовольствием прочту тебе курс по магическому праву, но позже, а пока поверь мне на слово и пиши, что я тебе продиктую.

– Мне просто интересно, – Снейп с любопытством посмотрел на Малфоя. – Это же касается моего будущего.

– Ты доверил мне все свое состояние и даже не спросил, как пользоваться выданной тебе книжкой, а теперь требуешь отчета в таком пустяке? – язвительно заметил Малфой. – Или у тебя есть планы насчет Хогвартса? Пиши. Я же не спрашиваю, чем ты поишь меня и мою семью.

– Ты забываешь, что я наполовину маггл и, в отличие от тебя, имею представление о том, что такое чековая книжка, – в тон другу съязвил Снейп. – Так что спрашивать особо не о чем, ну, может, кроме того, как ты узнал об этом. То, что там чары наведены, – полагаю, Протеевы – троллю понятно. А тебе я задавать вопросы не возбраняю, но ты же сам не спрашиваешь.
_______________________
* По поверьям мантикора мурлычет после поглощения очередной жертвы (Дж.К.Роулинг. Волшебные твари и где их искать).

– Хорошо, – улыбнулся Малфой, – так что тебя интересует, мой любознательный друг?

– Почему здесь уже стоят подписи? Ведь обычно бывает наоборот.

– А какая разница? – сцепив пальцы домиком, поинтересовался Малфой.

– Не знаю, – пожал плечами Снейп, – вроде бы так принято.

– Когда заключается обычный магический контракт, то не важно, какая из сторон подпишет его первой. Он вступает в силу в момент проставления последней подписи или совершения действия, которое приравнивается к проставлению подписи. Пока нет подписей обеих сторон, он просто не имеет магической силы, а потом уже не важно, кто, когда и в каком состоянии вступил в него, – он закрепляет условия, подтвержденные подписями.

– То есть, то, что попечители подписали его до?..

– Именно, – ответил на недослушанный вопрос Малфой. – Сейчас мы с тобой подпишемся, и на момент проставления последней подписи эта бумага вступит в силу.

– Но ведь другие попечители могут опровергнуть это, – засомневался Снейп.

– Некоторые уже ничего не смогут опровергнуть, а другим будет не до того. И потом, они подписали этот лист еще на пасхальных каникулах, и теперь признаются в чем угодно, но не в очевидной глупости.

– Почему в глупости?

– Потому что ни для них, ни для контракта это ничего не меняет. У магических контрактов нет условий признания их недействительными. Вспомни, лист с именем Поттера в Кубок Огня бросил Крауч, он же заколдовал Кубок, чтобы Поттер наверняка был выбран, то есть формально "подписи" обеих сторон получены обманом, а контракт все равно считался заключенным и обязательным к исполнению.

– Но зачем тогда попечители подписались?

– Помнишь, я просил тебя направить в течение недели двадцать-двадцать пять заявлений к попечителям о решении каких-нибудь вопросов с пометкой "срочно"? Когда я собрал всех, чтобы обсудить твое восемнадцатое письмо, в котором ты в целях закупки драконьего навоза для удобрения посадок мадам Спраут просил срочно изыскать средства сверх предусмотренных бюджетом, они дали мне подписанные бланки. Наверное, сказались три предыдущие бессонные ночи и то, что для обсуждения этого письма я опять всех разбудил, а особо несознательным послал воплиеры. Никогда и ни при каких обстоятельствах не подписывай документы, не прочитав, а пустые бланки вообще не подписывай, – добавил Малфой менторским тоном, глядя на хохочущего друга.

– А почему они не настояли, чтобы ты подписался?

– Они настояли. Но у меня в руках было обесцвеченное и слегка подрезанное перо авгура**, поэтому подписи не вышло. Но этого они уже не видели: я сразу же убрал пергаменты.

– А как ты объяснишь все это им? Они же спросят тебя, почему ты им ничего не сказал, даже если не станут ничего опровергать.

Малфой пожал плечами:

– Например, что надеялся тебя переубедить, поэтому просто забыл о твоем заявлении.

– И твоя забывчивость их не удивит?

– Не важно, я успею удивиться первым, – Малфой улыбнулся. – Пиши, потом продолжишь спрашивать.

– Что писать? – Снейп, все еще посмеиваясь, взял павлинье перо.

– "Я, Северус Тобиас Снейп, – начал диктовать Малфой, – прошу Совет попечителей Школы Чародейства и Волшебства "Хогвартс" принять мою отставку с занимаемой должности директора названной школы ввиду того, что я предполагаю посвятить себя научной деятельности", – Малфой прервался, дождался, пока Снейп допишет, и продолжил: – Ниже: "Малфой-Мэнор", число, скажем, двадцатое апреля, и ставь подпись.

– Люциус, а зачем это? – поинтересовался Снейп, проставляя дату.

– Затем, что магия Хогвартса обязывает директоров служить школе все время, пока они находятся в этой должности, и после смерти. Право подписи документов, на основе которых пишется история Хогвартса, в свою очередь "вписывает" человека, обладающего таким правом, в эту историю и обязывает его нести ответственность за каждый росчерк пера и после смерти. Короче, – резюмировал Малфой, с улыбкой глядя на мину Снейпа, – если ты умер, то твой портрет должен появиться в кабинете директора и служить Хогвартсу в лице его нового директора. Но портрета сейчас там нет, что совершенно недвусмысленно доказывает, что ты жив.

– Но как это поможет? – с сомнением произнес Снейп, подписывая пергамент и протягивая его Малфою.

– Понимаешь ли, до сих пор все умершие директора на момент смерти занимали эту должность. Конечно, это не должно иметь значения, но прецедентов не было, поэтому возможно, что такая отговорка собьет всех с толку. По крайней мере, утверждать что-либо однозначно будет нельзя. А когда портрет там появится после твоей фактической смерти, нам уже будет все равно, как это объяснят потомки.

И Малфой между подписями Снейпа и попечителей дописал: "Принять отставку с должности директора ШЧиВ "Хогвартс". До назначения преемника считать С.Т.Снейпа временно исполняющим обязанности директора ШЧиВ "Хогвартс" без права подписи. Принято единогласно".

– А имеет какое-то значение то, что ты его подписываешь только сейчас, а дату поставишь более раннюю? – спросил внимательно наблюдавший за Малфоем Снейп. – Когда я перестану быть директором: сейчас или в более позднюю из написанных дат? У магических контрактов есть сила хроноворота?

– Отчасти, – в голосе Малфоя прозвучало удивление. Он поднял голову и с интересом посмотрел на друга. – Они не могут вступать в силу задним числом, но могут распространяться на правоотношения, фактически сложившиеся до подписания контракта, впрочем, пока это не наш случай. Оно вступило в силу только что, – Малфой подписался внизу пергамента, – но все, кроме нас… двоих, – Люциус посмотрел на спящего сына, – будут думать, что двадцатого апреля, – Малфой проставил под подписями попечителей дату. – Бумага стерпит, а проверить это уже невозможно, – Малфой засыпал пергамент золотистым песком. – Поздравляю, ты уже не директор школы, а временно исполняющий обязанности, впрочем, думаю, ненадолго.

– Как странно: этот документ доказывает и правду и ложь одновременно, но опровергнуть ложь невозможно, – Снейп о чем-то задумался, откинувшись в кресле.

– Ложь, которую невозможно опровергнуть, обычно называют правдой, поэтому можешь считать это доказательство абсолютно истинным, – заметил Малфой, убирая пергамент в стол. – Сейчас, будь добр, сними заклятие с Драко. Полагаю, он уже выспался, а если и нет, – его никто не заставлял оставаться в школе.

– Как ты догадался? – улыбнулся Северус, разворачиваясь и посылая контрзаклятье.

– Ни разу не видел в твоих руках палочку без применения.

Появившаяся домовиха поклонилась, шаркнув длинным тонким носом по ковру:

– Дайли выполнила приказ хозяина. Все книги и тетради расставлены.

– Теперь принеси мантию госпожи. Самую темную, длинную и закрытую.

Люциус заклятьями вернул на место книжные шкафы и закрыл библиотеку.
________________________
** Перья Авгура невозможно использовать в канцелярских целях, так как они не смачиваются чернилами (там же).

Снейп внимательно наблюдал за ним, неосознанно проводя по губам тонким пальцем, и для Малфоя это являлось несомненным доказательством того, что друг о чем-то размышляет.

– И все же, к чему была такая спешка? Какая разница, сейчас или потом я подписал бы это заявление? Мне так кажется, или ты не хотел говорить о том, что произошло в школе?

– Сев, о школе мы, кажется, уже поговорили. А спешка оправданна. С момента твоей, так называемой, "смерти" прошло, – Малфой взглянул на часы, – более пяти часов. И вот уже три часа, как Поттер победил Темного Лорда. Как ты думаешь, сколько времени нужно, чтобы назначить нового директора?

Снейп пожал плечами:

– Необходимо собрать всех попечителей… правда, у нас сейчас все попечители либо убиты, либо под арестом, так что, учитывая сложившиеся обстоятельства, скорее уж нужно отстранить выживших из старого состава и назначить новый. Это долго… В исключительных случаях Министерство может назначить директора школы или исполняющего обязанности до утверждения попечителями его или иной кандидатуры, как это было сделано два года назад. Наверное, это они и сделают. Значит, времени не много.

– Почти так. Если до сих пор это не было сделано, то только потому, что еще очень рано, и у победителей масса проблем без вопросов управления школой. Но будь уверен, это время на исходе. Как только они… – Малфой запнулся, – осмотрятся, будет назначен новый директор. Но у Хогвартса не может быть одновременно двух директоров, то есть к новому директору не перейдет власть, пока прежний не умрет, либо его не сместят.

– А в отношении меня этого делать не будут, потому что покойников не увольняют, – задумчиво продолжил Снейп. – А как они поймут, что новый директор не директор?

– Сев, ты удивляешь меня! – брови Малфоя поползли вверх. – Мало ли в школе функций, которые может выполнить только директор! Самое элементарное: попробует пароль сменить на вход в кабинет, и будет стоять перед дверью, пока не догадается назвать старый.

– Люци, неужели все могло сорваться из-за такой мелочи?

– Суди сам, – Малфой пожал плечами, – тело твое не нашли, портрета нет, новый директор или исполняющий обязанности назначен, но не может вступить в должность. Какие выводы из этого следуют?

– Да, ты прав, – вздохнул Снейп. – Они бы догадались, что я жив, и начали поиски.

– Именно, – кивнул головой Малфой. – Та формулировка, с которой я тебя уволил, позволяет назначить твоего преемника без издания отдельного приказа о твоем увольнении, поскольку это назначение прекращает твои полномочия. Хотя остальные будут думать, что ты перестал быть директором двадцатого апреля, а исполняющим обязанности – после своей смерти.

– Но ведь Хогвартс не может быть без директора… Люциус, теоретически, если бы мы подписали этот документ после назначения нового директора, то он смог бы вступить в должность?

– Северус, ты думаешь не о том, – в голосе Малфоя прозвучала безнадежность. – Собственно Хогвартс меня волнует меньше всего. Проблема в том, что нового директора назначать буду не я. А если бы я на время подписания этого заявления не был уже попечителем, то уволить тебя задним числом было бы некому. А значит, объяснить отсутствие твоего портрета было бы практически невозможно. И, как ты справедливо заметил, появились бы косвенные доказательства того, что ты жив, мы получили бы массу ненужных ни тебе, ни мне…

– Кхе-кхе…



Глава 6. Вопросы вечные и безотлагательные

Драко честно боролся со сном, но чувствовал, что на эту битву его сил уже не осталось. И, что еще хуже, желания бороться тоже. Пожалуй, впервые в жизни он хотел спрятаться от реальности. "И плевать, что это малодушие, – устало повторял он про себя. – Любой кошмар лучше такой действительности".

Подкатывала тошнота от запаха гари, исходившего от мантии и волос, и Драко был почти счастлив, когда из открытого окна ветер доносил свежесть листьев и еще не запыленной травы. Ссадины пекло, и утренняя прохлада воспринималась как высшее благо. Память услужливо крутила калейдоскоп: языки пламени вокруг, грязно-белая пыль и камни, лицо Гойла, темные силуэты лесных тварей, вспышки заклятий, Белла, упавшая как срезанная ветка… а Драко смотрел на качающиеся верхушки деревьев, прислушивался к щебету птиц за окном и пытался думать о чем угодно, только не об этой безумной ночи.

Между тем, думать стоило именно о ней.

По возвращении отца Драко предстояло объяснять то, чего он не мог понять и сам: "За коим троллем я потащился за Поттером? Что на меня нашло? Чем старше, тем тупее становлюсь. То сиял, как сниджет, когда Лорд через меня изощренно наказывал родителей, то вообще сам, по собственной воле, полез красть яйца в гнездо химеры*…"

Но самым странным было то, что осознал Драко всю глупость своей выходки, только увидев родителей в Большом Зале. Кинулся к ним навстречу, но ноги уже едва передвигались от усталости. В результате он споткнулся и грохнулся на пол со всей высоты своего роста. Отец успел к нему первым: "Как ты? Ранен? – и после вздоха: – Мой сын – Блэк! Не смей ляпнуть чего лишнего о своих подвигах при матери". Упоминание о родне мамы не предвещало ничего хорошего. Драко уже приготовился услышать о себе много нелицеприятного, и был рад, что объяснение отложено, – еще можно попытаться придумать что-нибудь в свое оправдание.

"Зачем я следил за Поттером?" – глаза слипались, Драко разглядывал все что попало, лишь бы не закрывать их. Задумавшаяся о чем-то мать подошла к окну, Драко вновь отвлекся. Хотелось сказать ей, чтобы не закрывала – вонь уже сводила с ума, а так хоть какой шальной ветерок залетит – но сил не было. "Успею до прихода отца махнуть в ванную? Он сказал, чтобы я не покидал кабинета… Но, может, это не настолько буквально надо понимать? Я на минутку… на пять минут… Или все же дождаться его? – зевнув, Драко вновь попытался сосредоточиться: – Итак, я пошел за Поттером, потому что рассчитывал… заслужить благодарность Лорда? Выторговать прощение? Как тогда объяснить то, что в Выручай-комнате я вообще ничего не сделал? – Тут же в памяти всплыло: Крэбб, посылающий зеленый луч; на короткое мгновение хлам, в который попало заклятье, окрашивается в разные оттенки изумруда. – Нет, не изумруда, – поправил сам себя Драко, – демантоида. Снейп сказал, это как изумруд, но с алмазным сиянием… Он Долохова месяцами доставал с этим камнем, а когда тот привез его, подарил отцу… Странно, что у смерти может быть такой красивый цвет… Такой глубокий, теплый, свежий…"

Внезапно Драко вздрогнул и понял, что, кажется, все же задремал. Он услышал голос отца, и остатки сонливости сняло как рукой.

"Надо же так вляпаться! Как мэлкло** укусил! Мало того, что ничего не придумал для объяснения с отцом, так угораздило еще и проспать его возвращение".

Драко прислушался. Отец объяснял директору Хогвартса (кажется, уже бывшему) какие-то юридические хитрости его увольнения. "Плюс – отец любит юриспруденцию и казуистику. Минус – они говорят о школе. И если я обнаружу себя, то обсуждение меня несовершенного станет естественным продолжением разговора… С другой стороны, сейчас здесь Снейп. Вмешиваться в разбор полетов он, конечно же, не будет, но…" – Драко давно заметил, что отец легче переносит его промахи после общения со своим другом. Взять хотя бы тот случай с гиппогрифом. Драко тогда очень не повезло: его вызвали в кабинет декана, куда отец пришел раньше отлучившегося хозяина. После пяти минут комментариев не хотелось разве что поменяться местами с Поттером на грядущем уроке зельеварения. Потом вернулся Снейп, извинился, что прервал воспитательный процесс. Драко не знал, о чем они говорили, выпроводив его за дверь, и нельзя сказать, что отец смягчил свои оценки, но Драко понял, что прощен.

Да, определенно, не стоило тянуть с известием о своем пробуждении.

Он вновь прислушался к беседе, прикидывая, достаточно ли удобен момент для ненавязчивого вмешательства: "Да, кажется, самое время…"

– Кхе-кхе.

Оглянувшись на звук, Драко потерял дар речи.

Отец и Снейп застыли со вскинутыми палочками.

– Я позволю себе просить Вас извинить мне дерзкое вторжение. Меня оправдывает лишь то, что дело не терпит отлагательства и касается счастья дамы, – посреди огромного кабинета, почти незаметный в полосе солнечного света, в футе от пола парил Кровавый Барон.

________________________
* Сниджет (золотой сниджет) – редкий вид птиц, похожих на золотые мячики. До изобретения снитча использовались при игре в квиддич (Дж. К. Роулинг. Волшебные Твари, и где их искать).
Химеры – злобные и кровожадные твари с головой льва, козьим телом и хвостом дракона. Известен всего один случай победы человека над химерой (там же).
** Мэклд мэлкло (кляксовый бякоклешень) – животное, укус которого на неделю делает жертву неудачливой во всех делах (там же).

***

Люциус Малфой первым пришел в себя и поднялся с кресла:

– Я не могу принять никаких извинений, считая их неуместными. В этом доме Вы всегда желанный гость: род Малфоев обязан Вам и помнит об этом, – обойдя стол, он подошел к призраку и протянул ему руку.

– Вы достойный человек, Люциус, позвольте называть Вас по имени, – Барон слегка коснулся протянутой руки. – Я также рад видеть в здравии Вашего друга, – гость склонил голову в знак приветствия подошедшего Снейпа.

– И я рад нашей встрече, Барон. Вы, наверное, удивлены услышанным?

– Полагаю, у Вас есть причины поступить так, – уклончиво ответил тот. – Естественно, Вы можете быть уверены в моем молчании: мы, привидения, не вмешиваемся в дела живых. Смерть многое объясняет. Например, то, что каждый имеет право выбирать свою судьбу.

– Я помню нашу беседу относительно Ваших убеждений, и у меня нет причин усомниться в Ваших словах, – с легким поклоном ответил Снейп.

– Могу я предложить Вам присесть? – Малфой указал на стоящий в тени угловой диванчик возле изящного столика.

– Благодарю, – Барон отлетел в тень, сразу же став более различимым, и расположился в центре дивана. Малфой и Снейп прошли следом и присели по разные стороны от призрака. Драко с интересом разглядывал неожиданного гостя: обычно выглядевший аскетичным, а правильнее – изможденным, тот, казалось, ожил и посвежел, как ни странно это звучало в отношении призрака.

– Да, я помню всех учеников, учившихся на моем факультете за прошедшие века, – продолжил Барон. – Собственно, я позволил себе потревожить Вас из-за одного из них. Порядка шестидесяти лет назад в школу поступил очень смышленый мальчик – Том Реддл. Даже не буду спрашивать, знаете ли Вы его: не вижу смысла в подобном лицемерии. Так вот, часа три назад этот маг умер. Да, я знаю, какие средства он использовал, чтобы зацепиться за жизнь, но тем не менее… – Барон развел руками, – это совершенно точно, поскольку его душа не упокоилась, и в Хогвартсе появилось еще одно привидение. А это, как Вы понимаете, самое неопровержимое доказательство смерти.

– Темный Лорд – теперь призрак?! – от удивления Драко забыл, что его считают спящим. – Оп-с, прошу меня простить, – вскочив с дивана и оправив изрядно потрепанную и местами подпаленную мантию, он подошел к беседующим, искренне радуясь, что в ближайшее время речь пойдет не о нем самом. Помня, насколько призрак щепетилен в вопросах этикета, Драко поклонился Барону: – Я польщен, что Вы почтили нас своим приходом, и рад возможности высказать благодарность за поддержку моих родителей. Моей вины ничто не умаляет, но сознание того, что они не были одиноки, отрадно для меня.

– Я рад, что столь хорошо воспитанный молодой человек не пополнил число юных жертв этой ужасной ночи, – ответил Барон, удовлетворенно поглаживая эспаньолку.

– Здравствуйте, директор, – обратился Драко к своему бывшему преподавателю.

Снейп, проигнорировав приветствие, медленно перевел взгляд с Кровавого Барона на Люциуса; последний в свою очередь проигнорировал этот взгляд:

– Мы все пережили ужасные часы, – и так многообещающе посмотрел на сына, усевшегося на диван со стороны Снейпа, что Драко съежился, постаравшись спрятаться за сухощавую фигуру зельевара, и, будучи значительно более рослым, видимо, почти жалел, что сел не на пол. Люциус вновь улыбнулся Барону: – Ваша поддержка и помощь были неоценимы – я буду рад доказать Вам свою признательность.

– Могу я надеяться, что это единственное пополнение в числе призраков? – спросил Снейп, оставив попытки просверлить голову друга взглядом. – Кажется, Вы говорили о юных жертвах? Но я думал, что погибли только нападающие и защитники замка, а детей среди них не было.

– Среди нападающих не было, но вот школу остались защищать и ученики, вопреки голосу разума… – Барон осекся, перехватив взгляд старшего Малфоя, и поспешно поправился: – Впрочем, не так уж и много их было… и в основном они только ранены, но я уверен – ничего серьезного.

– Барон, Вы полагаете, душа Темного Лорда может быть опасна? – подоспел на помощь Люциус. – Вряд ли об этом стоит беспокоиться: Отдел Духов наверняка определит ему местом пребывания какой-нибудь отдаленный уголок.

– Вот именно этого я и опасаюсь. Я предпочел бы, чтобы Том остался в Хогвартсе.

– В Хогвартсе? – эхом повторили трое его собеседников.

– Именно. Я понимаю, что Вас беспокоит безопасность учеников, – поспешно добавил Барон, глядя на Снейпа, – но поверьте, с этим проблем не будет. Во-первых, мы присмотрим за ним. А во-вторых, он не в том состоянии, чтобы представлять угрозу. Видите ли, он – младенец.

– Младенец? – переспросил Драко.

– Да, именно. Он в ужасном состоянии: изранен, кажется, даже обожжен – но младенец, – почему-то с удовлетворением подытожил Барон.

– Как это так? Ведь приведение – это оттиск души… ну, то есть, кажется, все привидения выглядят такими, какими были, когда умерли? – Драко в недоумении переводил взгляд с Барона на Снейпа и отца.

– Вы и правы и нет, мой юный друг. Мы, привидения, как Вы выразились, оттиски душ, а душа сама по себе не имеет формы. Но общение с живыми какой-либо формы требует. Обычно призрак принимает облик тела, которое душа покинула. Она же видит его, распростертое, бездыханное… – Барон вздохнул. – Но следует говорить не о копировании, а о некоем представлении о себе и своей сущности или об отсутствии такового. Как Вы можете догадаться, это, – Барон указал на цепи, – при жизни я не носил. Сэр Николас после смерти обзавелся завидной коллекцией жабо и шляп – по-видимому, компенсирует упущенное при жизни, а Монах прибавил в весе. Весьма существенно, замечу. Знаете ли, был такой интересный случай, когда умерла одна слепая от рождения волшебница… Впрочем, сейчас это не важно. Главное, что Том теперь выглядит как младенец.

– Но Вы уверены, что это именно Темный Лорд? – уточнил Снейп.

– Абсолютно. Это не уверенность, а знание. Нам, привидениям, доступна эта магия – определять, чья душа перед нами.

– А он не сказал, зачем остался в Хогвартсе? – поинтересовался Драко.

– Том не может говорить. Он только плакал и стонал, бедняжка. Елена услышала и сразу же поспешила туда, наверх, где и нашла его среди обломков стены, в которой раньше был вход в Выручай-комна-а-а-ту, – запнулся Барон, покосившись на Снейпа.

– Раньше была?.. – то ли переспросил, то ли подтвердил тот.

– Ну, да-а. Она разрушена. Не знаю, удастся ли ее восстановить… – нехотя пояснил призрак.

– Именно в этом месте была прорвана защита замка, – Драко быстро сориентировался в ситуации. – Я как раз там был. А потом нападающих откинули с помощью Инсендио – к сожалению, стена не выдержала.

Снейп внимательно посмотрел на него:

– Несокрушаемость Малфоев меня всегда восхищала, – язвительно заметил он и вкрадчиво спросил: – Драко, а ты знаешь, что после смерти Дамблдора и Темного Лорда, лучшим специалистом по легиллименции в магической Британии считаюсь я?

– Но Вы же…

– Северус, полагаю, нам следует дослушать Барона, – улыбнулся Малфой-старший.

– Благодарю Вас, Люциус. Так вот, я хотел бы, чтобы призрак остался в Хогвартсе. Собственно, вначале я просто решил скрыть этот факт до тех пор, пока не улягутся страсти. Лет через пятьдесят, конечно, мы бы об этом рассказали, но не сейчас, когда все так напуганы. Однако Миртл сообщила Минерве, а та в свою очередь – аврорам, которые остались в замке на случай, если туда забредут магглы…

– А что, Хогвартс теперь открыт для экскурсий? – невинным тоном поинтересовался Снейп.

– Ну, ведь магглооталкивающие чары тоже были разрушены, – промямлил Барон. – То есть они были закреплены на восьмом этаже, и когда там был бой…

– И теперь несколько авроров, по-видимому, сидя на крыше, разбрасывают заклятья? – с издевкой в голосе предположил Снейп.

– Сев, – не выдержал Люциус, – заклятья больше не нужны: замок и так похож на руины. За полчаса, пока тебя не было, его основательно потрепали. Лестницы, те, которые еще остались, больше не меняют направления. Восьмого этажа местами уже нет; соответственно, крыши в этих местах тоже. А во время последней битвы холл и Большой Зал фактически превратили в груду камней. Ты это хотел услышать?

– Почему ты скрыл? – спросил Снейп почему-то севшим голосом.

– Потому что все, что мог, ты уже сделал, больше тебе там делать нечего. Кроме того, ты ранен, и сам нуждаешься в покое.

Снейп машинально прикрыл рукой шею:

– Можно подумать, я этого не понимаю…

– Неужели? Значит, несколько лет назад это не ты после сотрясения мозга вел занятия и принимал экзамены? – Малфой сделал паузу и, не дождавшись ответа, продолжил: – Впрочем, не важно. Допустим, я ошибся в своих предположениях, и мне не нужно опасаться, что отсюда ты помчишься в школу или закроешься в лаборатории на несколько суток?

– Нет, конечно, – я дождусь твоего разрешения. Как только проснется Нарцисса, ты сам меня там запрешь. Помнится, она на неделю слегла после осуждения Беллы; хорошо, что та неделя пришлась на каникулы…

Драко со все большим интересом прислушивался к перепалке, но оба спорщика уже отвели взгляды друг от друга.

– Прости, Люциус, – Снейп нарушил повисшую паузу, – я сделаю все, чтобы Нарцисса пережила свою утрату как можно менее болезненно, но и ты пойми меня: я отвечаю за этих детей. Пока я могу что-то сделать для них…

– Драко поможет тебе, – прервал его Малфой и в упор посмотрел на сына. – А заодно объяснит, что, несмотря на всю твою ответственность, после совершеннолетия у него появилось право рисковать своей жизнью. Невзирая на то, что его знаний вряд ли хватит для ее защиты, а его судьба небезразлична семье.

Драко почувствовал, что краснеет. "Начинается…" – с тоской подумал он.

Снейп пожал плечами:

– При чем тут совершеннолетие?

– Профессор МакГонагалл разрешила остаться в замке совершеннолетним студентам, – пояснил Драко. – Формально же им нельзя было запретить сражаться, вот они и остались…

– Да неужели? А мне казалось, в Хогвартсе есть только ученики, и никого волнует, сколько им лет, и что они думают. И они обязаны подчиняться профессорам… – едко заметил Снейп и покачал головой: – Весь седьмой курс, большая часть шестого… Без магглорожденных и иностранцев – порядка шестидесяти детей.

– Половина ушла, – вставил Драко.

– Зато, насколько я понимаю, в оставшейся половине почти все были незащищены… И самое непонятное: зачем? Толку-то от них… Люци, неужели все так плохо?

– Сев, смотри на это с другой стороны. Так хотя бы половина ушла. Все гораздо лучше, чем могло бы быть, поверь мне. Вот, Барон подтвердит.

Гримаса Снейпа очень красноречиво выразила, что он думает о подтверждениях Барона:

– Полагаю, лучше вернуться к нашей проблеме.

– Да, конечно, – спохватился Люциус. – Извините нас, – обратился он к призраку. – Если я правильно Вас понял, то профессор МакГонагалл и авроры против того, чтобы привидение Темного Лорда осталось в школе?

– Совершенно верно. А поскольку уже решено, что новым директором школы будет утверждена Минерва, то ее мнение очень существенно. К счастью, по данному вопросу есть и иная точка зрения, достаточно аргументированная.

– Неужели кто-то высказался "за"? – удивился Снейп.

– Филиус. Он считает, что оставлять Тома без присмотра нельзя: один раз уже потеряли из виду, и посмотрите, что из этого получилось. А у нас дружный здоровый коллектив, – авторитетно добавил призрак. – И Елена уже окружила Тома заботой и лаской, он тянется к ней, даже не плачет у нее на руках.

"Елена? – Снейп нахмурился, вспоминая, какие еще призраки замка могут носить это имя, но альтернативы не нашел. – Да она ненавидит детей! Равенкло – самый несчастный факультет". Но на всякий случай решил уточнить:

– Вы имеете в виду привидение факультета Равенкло? – Призрак кивнул. – Барон, а Вы уверены, что правильно истолковали ее радость? Не поймите меня превратно – я допускаю, что могу ошибаться – но я не замечал, чтобы Серая Леди проявляла любовь к детям, а я знаю ее достаточно долго. Вы не думаете, что со временем Темный Лорд начнет тяготить ее?

– Что Вы, Северус, Елена очень любит детей. Она счастлива впервые за много сотен лет, – глаза Барона заблестели. – Вы просто недостаточно долго знакомы с ней: всего какую-то четверть века.

– Что же мешало ее счастью до сих пор? – спросил Люциус, сделав вид, что не услышал фырканье Драко.

– Судите сами: дети приходят, потом уходят и не вспоминают о тех, кому они стали дороги. А мы их помним. Первые пару веков Елена очень страдала, позже смирилась, но стала бояться новых привязанностей и новых разочарований, – Барон вздохнул. – Нет, она, конечно же, никого не корит, считая это наказанием за то, что сама когда-то покинула мать. И все же я вижу, как она печалится, мой кроткий ангел… – призрак обвел взглядом своих слушателей. – Согласитесь, нельзя же быть наказанной вечно. Ведь раскаяние – это тоже магия, чудо, значит должно же оно хотя бы что-то решать?

– А Миртл? – спросил Драко. – Призрак девочки, которая умерла полвека назад. Раз она сообщила о То… Темном Лорде, значит не хочет, чтобы в замке был еще один ребенок.

Барон поморщился, как от зубной боли:

– Не хочет. Но, к сожалению, Миртл чувствует себя счастливой, только когда несчастна, как это ни парадоксально, и избегает Елену. А ведь она так радовалась появлению девочки! Я уже отчаялся увидеть улыбку на прекрасном лице моей светлоокой красавицы. И вдруг – Том! Все так удачно сложилось! – Барон лучисто улыбнулся. – Конечно, он совершенно не умеет отдавать что-либо от себя, но охотно принимает, а ведь ему необходимо лишь немного человеческого участия и тепла, – он подался к Люциусу, сидевшему ближе всех, и накрыл его руку своей. К чести старшего Малфоя на его лице не отразилось ничего, кроме внимания к собеседнику. Спохватившись, Барон убрал руку: – Я уверен, Вы понимаете меня. И что самое замечательное: этот ребенок уже никуда не уйдет! Елена так счастлива! Она смеется и даже поет! Колыбельные песенки Тому.

– Барон, я обещаю, что сделаю все возможное, но, увы, – с сомнением в голосе добавил Малфой, – мое положение не предполагает, что меня хотя бы выслушают. И, очевидно, в ближайшее время я уже не буду попечителем.

– Люциус, я точно знаю, что к Вам придут за советом. Видите ли, профессора и авроры пытались взглянуть на Тома. Елена показала им его мельком, но, как Вы догадываетесь, они не до конца поверили, что это он. И Филиус предложил проконсультироваться с теми, кого можно считать компетентными специалистами по данному вопросу. А таких людей осталось совсем немного, и Вы, Люциус, были названы первым.

– Тогда в моей протекции Вы можете быть уверены, – заверил Малфой призрака, с интересом наблюдая за ним, и добавил: – Но позвольте заметить, Барон, Ваше внимание к нуждам окружающих достойно восхищения.

– Люциус, не лукавьте, – тот погладил одну из цепей. – Это я убил Елену. В гневе, случайно, но увы… Когда я понял, что она не ушла, то покончил с собой, чтобы быть всегда рядом с нею, чтобы она не была одинока. Но, увы, все эти столетия Елена даже не разговаривает со мной. А теперь я окрылен надеждой: голубка моя так смотрела, когда я пообещал ей свою посильную помощь… – Барон зажмурился. – Ах, Люциус, если бы Вы только могли себе представить, как много для меня это значит! Я уже позволил себе строить планы: мой ангел незлобив, может, через сотню-другую лет она простит меня.

– Надеюсь, я еще успею порадоваться за Вас, – поддержал гостя хозяин дома.

– Может быть, может быть, – улыбнулся призрак, потирая руки.

– К вопросу о планах. Барон, – обратился Люциус, – Вы упомянули о назначении МакГонагалл. Вы случайно не знаете, как скоро оно состоится?

– Знаю. В ближайшие часы она будет назначена исполняющей обязанности директора. Поскольку Визжащая Хижина уничтожена со всем содержимым, и Гарри Поттер утверждает, что видел там мертвого Северуса, – его тело искать не будут. Визенгамот в обычном порядке признает Вас умершим, – призрак кивнул Снейпу, – и Минерва станет новой главой Хогвартса. Однако все-таки существуют формальности, поэтому вряд ли это произойдет ранее начала следующего учебного года. Что позволит не торопиться с выбором членов Попечительского Совета: сейчас всем не до него.

Малфой удовлетворенно кивнул.

– Вы все правильно рассчитали, Люциус: расторгать контракт с прежним директором попечители в сложившейся ситуации не станут, – продолжил наблюдавший за ним Барон. – Так что позвольте выразить Вам восхищение. Знаете, ведь это я написал большинство заклятий и магических контрактов, которые до сих пор управляют Хогвартсом, в том числе контракт об ответственности директора. Более тысячи лет я пребывал в уверенности, что лазеек нет, и даже заверил в том в свое время Дамблдора.

– Мне приятна Ваша оценка, – было видно, что Люциус польщен.

– Что ж, не смею более задерживаться. Позвольте пожелать Вам, Люциус, и Вашему сыну удачи и откланяться. Прошу Вас также выразить мои соболезнования миссис Малфой в ее утрате и засвидетельствовать ей мое почтение.

Снейп и Малфои встали.

– Обязательно, Барон. Нарцисса расстроится, что не застала Вас, поэтому обещайте зайти в самом скором времени. И еще раз благодарю за участие и пожелания.

– Всех благ и Вам в новой жизни, – гость поклонился Снейпу и, слегка похлопав его по плечу, добавил: – И, друг мой, поверьте, Вы заслужили отдых и спокойную жизнь. Ах, как часто мы недооцениваем ее простые радости! – с этими словами привидение факультета Слизерин выскользнуло сквозь стену.

Глава 7. Первый день нового мира

После ухода Кровавого Барона Снейп попытался задать Малфоям еще несколько вопросов о событиях ночи, но оба, каждый по своей причине, предпочли свернуть разговор. Люциус отшутился:

– Сев, а ведь Барон прав: мы недооцениваем простые радости жизни. Например, ванную. Да и, полагаю, тех, кто придет к нам из Министерства, удивит, если они застанут меня и Драко в этом рубище и покрытыми вековой пылью.

– В твоем распоряжении максимум полчаса, – кивнул он сыну.

Драко почти бегом кинулся из кабинета.

– Люци, ты уходишь от ответа… – сделал попытку задержать Малфоя Снейп.

– Сев, я ухожу в ванную, – мягко поправил его друг. – Это ты, судя по твоему виду, успел смыть грязь и переодеться, а у меня такое ощущение, что моей головой вычистили весь Хогвартс. Так что ты – как хочешь, а нам нужно успеть привести себя в порядок до завтрака, – Люциус скинул мантию на руки расторопной Дайли и направился к выходу. – Что понадобится – зови эльфов. Им приказано тебя слушаться.

– Люци, я не собираюсь рефлексировать, – в голосе Северуса послышалось раздражение. – Я пообещал спасти этих детей – и хочу всего лишь сделать то, что еще возможно. И наконец-то почувствовать себя свободным ото всех обязательств. Например, приготовлю что-нибудь из зелий. Скажем, что их сварил Драко – опять же, вам это пойдет на пользу. Ведь в Мунго может не оказаться достаточного запаса снадобий, а больничные лаборатории не рассчитаны на авральный режим работы. Вспомни, что творилось после финала Чемпионата мира по квиддичу. Притом, что тогда почти никто не пострадал.

Люциус остановился на полпути и посмотрел на друга с почти нескрываемым сожалением:

– Сев, я действительно больше ничего не знаю. Я видел лишь финальную часть, когда мы искали Драко, и основное тебе уже рассказал. Насчет твоих подопечных вообще не могу ничего сказать: извини, я на них почти не обращал внимания. Подожди пару дней – явится МакГонагалл, от нее все узнаешь. Или от Смешвика, когда в Мунго разместят всех раненных. Какими бы скромными ни были их запасы, на первые дни хватит. А для тех зелий, что готовятся долго, день – два ничего не решат.

Снейп решил не вдаваться в объяснения о зависимости некоторых зелий от лунного цикла, тем более что его внимание привлекло другое:

– А Минерве зачем приходить?

– Во-первых, при решении вопроса о Темном Лорде, точнее его призраке, без представителя Хогвартса не обойдется. Во-вторых, Сев, подумай сам: учебный год на исходе, финансирование почти исчерпано, школа в руинах. Я уж не говорю об учебном процессе, а ведь через месяц у детей начнутся экзамены. У Министерства денег на восстановление замка нет, в этом можешь быть уверен. А они нужны в большом количестве и очень срочно. Ты бы что предпринял? А у гриффиндорской кошки какая есть альтернатива? Мы, благодаря Нарси, – самый оптимальный вариант для обращения за помощью, – и, пожав плечами, Люциус направился к дверям.

В памяти Снейпа всплыли облепленные акромантулами стены замка.

– Надеюсь, Минерва будет лучшим директором… – пробормотал он, поднимая с пола брошенную Люциусом час назад газету.

– Ну-ну, – откликнулся тот от дверей, – поэтому-то Дамблдор и спрашивал у Барона об этих кабальных условиях контракта…

Северус попытался вспомнить подробности юридической части недавнего разговора и связать их с иронией в голосе друга:

– Что ты имеешь в виду?

Его вопрос застал Люциуса уже за дверью, но тот, к удивлению Снейпа, вернулся, глядя на него с усмешкой:

– Потом, Сев. После завтрака. Если тебе, конечно, это интересно.

***

Оставшись в одиночестве, Снейп вновь устроился в кресле и какое-то время рассеянно рассматривал заголовки на первой странице, не вникая в их смысл. В голову лезли мысли о свободе, открывающихся перспективах, спокойной жизни без раздражающей школьной рутины. Поморщившись, он быстро их отмел: "К мантикоре эту лирику. Сейчас нужно вытащить Люци: я стольким обязан ему. Если бы он не шпионил за Лордом, не подслушал, как тот говорил с Нагини, все могло бы быть несколько сложнее. Как минимум, я сам оказался бы пациентом Смешвика, а там… Одна подруга Беллы чего стоит – Рита с меня с живого бы не слезла. Да и не в этом дело – не прощу себе, если из-за моей свободы он окажется в Азкабане или вне закона. Барон прав: нужно ценить маленькие радости жизни. Друзей, например, и отсутствие репортеров".

Снейп вернулся к чтению, но после нескольких страниц отложил газету и опять задумался. Пальцы нервно забарабанили по подлокотнику кресла. Пару минут спустя Снейп вновь развернул пестрящие улыбками листы:

– "… теперь, когда диктат мужа не будет довлеть над кроткой женщиной, Нарцисса Малфой займет достойное место среди граждан магического сообщества"… – прочитал он вслух. – Ненавижу патетику, – и скомканная газета полетела в камин. – Кажется, магическому сообществу нужно напомнить, что полное имя кроткой женщины – Нарцисса Люциус Малфой, и ее муж – константа, а не переменная величина.

Подвинув к себе перо и чернильницу, Снейп взял чистый пергамент и погрузился в работу. Написанные несколько строк были пристрастно прочитаны, зачеркнуты, переписаны и вновь исправлены. "Она бы так не сказала…" – пробормотал он, в который раз вымарывая часть строки.

Спустя полчаса Снейп удовлетворенно перечитал короткое послание.

– Йони… Скруби… Или как там вас, ушастых, звать? – спросил он у комнаты.

Перед ним возник сероглазый эльф со вздернутым кверху кончиком носа.

– Принеси корзину или сумку, что-нибудь с гербом Малфоев. А также шоколад, красивую ленту и оберточную бумагу. Шоколада должно быть много, хотя бы фунтов десять. Поклажу потом нужно будет отправить с совой, то есть с филином.

Эльф исчез и через некоторое время появился с корзиной для фруктов, заполненной плитками в красочных обертках.

Вошедший в четверть одиннадцатого в кабинет Люциус застал друга за весьма необычным делом. Чуть склонив голову, Снейп увлеченно завязывал многолепестковый бантик на обернутой зеленой лентой ручке корзины, упакованной в серебристую бумагу. Ожидавший почту на подставке около окна красавец-филин, увидев хозяина, ухнул.

– Какие таланты ты от нас скрывал, – полунасмешливо протянул блондин.

Снейп криво усмехнулся, продолжая свое занятие:

– На летних каникулах после шестого курса я подрабатывал в местном магазине. Как можно легко догадаться, продавец из меня не получился, а вот упаковщиком я был прекрасным. Никогда бы не подумал, что мне это пригодится в будущем.

– Неужели там тебе платили больше, чем за зелья? Или они вдруг перестали пользоваться спросом?

– Нужен был официальный доход, чтобы объяснить маггловским властям источник средств к существованию и уплаты налогов, – пояснил Снейп, закрепляя хвостик ленты.

– Заканчивай – скоро завтрак. Я пока схожу за Драко. Странно, что его еще нет.

Снейп покачал головой.

Утром портал перенес их двоих за милю от Малфой-Мэнора, и всю дорогу до имения Люциус говорил о сыне: "Северус, я передам ему свои воспоминания. Мне это все равно особо не поможет – к тому же, предполагается, что у меня не было палочки, – а Драко это спасет. Не важно, что будет со мной, я могу скрываться до конца жизни, а он должен спокойно жить и продолжать род". Снейп не сдержался: "Люциус, при чем тут род? Когда вы с Нарциссой, безоружные, искали его, рискуя быть убитыми и не зная, жив ли он, ты тоже о продолжении рода думал?"

То, что Люциус лично пошел за Драко, а не послал домовика, было еще одним проявлением скрытой тревоги друга. Вот только опять это будет выглядеть так, словно он недоволен сыном. Драко, для которого отец был критерием всего сущего, и в голову не могло прийти, что повышенная требовательность является попыткой скрыть чувства, проявление которых Люциус считал слабостью. "Кто же из вас быстрее поумнеет: ты, Люциус, скажешь сыну, что не только гордишься им, а просто любишь, или Драко научится за словами видеть эти чувства…"

Малфой вернулся спустя несколько минут хмурый и несколько раздраженный:

– Мы завтракаем одни.

– Что-то случилось? – обеспокоился Снейп, отставляя упакованную корзину.

– Нет. По крайней мере, ничего того, что оправдывало бы неоднократное за одно утро игнорирование моих приказов и нарушение многовекового уклада Малфоев. Драко опять уснул. В ванной, в какой-то желтой дряни с едким запахом.

– Наверное, это маринад из щупальцев мертлэпа*, – предположил Снейп, – он снимает боль от ссадин, порезов, ожогов…

– Возможно, – сухо ответил Люциус, садясь в кресло.

– Люци, он всего лишь устал, – Снейп осторожно напомнил другу о недавних страхах. – Ты знаешь не хуже меня, что "умереть от усталости" – это, к сожалению, не оборот речи.

– Поверь, он достаточно далек от смерти, чтобы спуститься к завтраку, – отрезал блондин.

– Дался тебе этот завтрак. Нарциссу ты тоже разбудишь?

– Северус, я не деспот и никого будить не буду, даже Драко. Но, надеюсь, этот праздник непослушания больше не повторится. По крайней мере, при моей жизни.

– Я не говорю, что ты деспот. Я даже не думаю так. Я пытаюсь понять, что именно тебе не нравится. Не пропуск же завтрака, в самом деле. И у меня такое ощущение, что Драко тоже этого не понимает, поэтому не знает, как себя вести. Упрекать его в непослушании – значит все же быть не совсем объективным. Тогда в чем дело?
_____________________________

* Мёртлэп (Murtlap, он же растопырник) – маринованные щупальца (наросты на спине) мёртлэпа часто используются магами в медицине. Если их съесть, повышается сопротивляемость заклинаниям и проклятиям. Примочки из маринада щупалец уменьшают боль при внешних повреждениях (Дж. К. Роулинг. Волшебные Твари, и где их искать. Упоминается также в книге "Гарри Поттер и Орден Феникса", гл. 15).

Люциус откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он отказался сводить кровоподтеки до прихода министерских, и выглядел просто устрашающе.

– Сев, я не знаю, как это объяснить… – его голос звучал глухо и устало, под стать внешнему виду. – У меня такое ощущение, что у Драко нет какого-то стержня внутри… Чего-то, что оставалось бы всегда неизменным. Например, завтрак – это не просто традиция или ритуал. Это – как гарантия незыблемости. Как прямая спина и разборчивый почерк. Неважно, что происходит вокруг. Вот такие же константы должны быть внутри человека. Его сущность, которая позволит ему не потерять себя ни при каких обстоятельствах.

"Странно, я ведь только недавно подумал о самом Люциусе, как о константе…" – мелькнула мысль у Снейпа.

– Люциус, у Драко прямая спина и очень четкий красивый почерк. По каким критериям ты определил, что у него нет стержня?

– По тому, что он склонен совершать непоследовательные поступки, словно бросается из крайности в крайность.

– Ты льстишь своему сыну.

– Сев, я же серьезно…

– Я тоже. Тебе так кажется, потому что сравнивать не с кем. А у меня перед глазами за семнадцать лет столько детей прошло… Вот уж за кем я непоследовательности не замечал, так это за Драко. Ему, может, наоборот, не помешало бы больше легкомыслия, – усмехнулся Снейп.

– Сегодня он мог погибнуть из-за легкомыслия…

– Сегодня его поступками руководил Феликс Фелицис. Поэтому я и не люблю это зелье, что какое бы благо оно не несло, человек на время фактически лишается воли, просто плывет по течению.

– Опять ты вступаешься за Драко, – вздохнул Люциус, но тон его смягчился. – Неужели его нужно защищать от меня?

У Снейпа отлегло от души:

– Ты все неправильно понял. Я защищаю тебя от тебя. От твоего неуемного перфекционизма.

– Кто бы говорил, – проворчал Люциус, подвигая к себе исчерканный пергамент.

– Это я перепишу, когда выпью оборотное зелье, – Северус с готовностью сменил тему. – Кажется, можно подумать, будто писала Нарцисса.

– Угу, – согласился Люциус, дочитывая письмо. – За что хоть нас благодарить-то будут? Что ты там собираешься посылать?

– Шоколад – в Мунго переправили более трехсот человек, освобожденных из Азкабана, – и полпинты эликсира витексдоно**.

– Хм… то, золотистое? – уточнил Люциус. Снейп кивнул. – Ты действительно думаешь, что Смешвик постеснялся бы принять в дар зелье на крови рейема***, которое стоит половину годового бюджета клиники, из-за моих проблем? Главный лекарь Мунго слишком хорошо знает, что благими помыслами и героизмом травмы и болезни наживаются, а не лечатся.

– Не постеснялся бы: отказаться от такого дара человек, ответственный за жизни людей, не может. Но, учитывая, что его на эту должность поставили при Темном Лорде, Смешвик оказался бы в очень затруднительном положении. Полагаю, вокруг него достаточно желающих занять его место – критики он не избежал бы. А к Нарциссе общественность сейчас благоволит. В то же время из письма явно следует, что твоя жена делает это по твоему приказу и фактически от твоего имени. Так что считай, ты уже приобрел одного союзника, который оценит не только то, что ты жертвуешь, но и то, что проявляешь деликатность.

Малфой расхохотался:

– Скажи еще – скромность. Сев, этому никто не поверит. Впрочем, ладно, пусть остается так. Даже интересно. А зачем ты предлагаешь ему написать, какие зелья им нужны? Проще переслать деньги – закажут в аптеках. Те ради прибыли будут работать хоть круглосуточно.

– Можно и так, но сколько и на кого из пациентов Мунго потрачено из твоих галлеонов, никто не считает, в том числе и эти пациенты. И на пожертвования все уже смотрят, как на само собой разумеющееся. А вот пусть попробуют забыть, кем было приготовлено зелье, которое спасло конкретные жизни. К тому же, мне будет чем заняться, и к Драко уже не смогут относиться пренебрежительно.

– По-моему, слишком накручено, – Люциус задумчиво разглядывал письмо. – Впрочем, может, ты и прав. Прикажу Драко переписать, когда проснется: его почерк совсем немного отличается от почерка Нарси. И пошлем с домовиком – быстрее будет, – поднявшись, Люциус выпустил в окно недовольно ухнувшего филина. – А сейчас пошли завтракать.

***

К счастью, для спокойствия семьи Малфоев, в утренней комнате их ждал зевающий наследник рода. Трапеза проходила хотя и без аппетита у всех участников, но в благодушном молчании.

Оживление наступило после того, как две совы, толкаясь и громко и недовольно ухая, приземлились на тарелку с десертом хозяина дома. Судя по заинтересованному выражению лица Драко, одна из птиц была ему хорошо знакома. Насчет принадлежности второй можно было не сомневаться: таким апломбом Мерлин награждал лишь служащих Министерства.

– Это от нашего адвоката – мне удалось переговорить с ним перед тем, как нас отправили домой. А второе из Аврората, – пояснил Люциус, открыв письма. – Они вспомнили, что сегодня суббота, и пишут, что решение всех вопросов, связанных с обвинением, будет отложено до понедельника.

– Разве у Аврората бывают выходные? – удивился Северус.

– Нет, но Эзоп напомнил им, что по текущим событиям мне и Драко предъявлять практически нечего: у меня не было палочки, Драко, как выяснилось, использовал сегодня только дезиллюзионные чары. А вот в Службе правовой экспертизы по выходным работают только дежурные. И, скорее всего, у них будут проблемы с тем, как именно следует квалифицировать мои былые деяния. Особенно учитывая, что они сами в прошлом году признали их направленными на установление законного порядка. Нужно ждать новых назначений. Думаю, мы и послезавтра ничего не получим, – резюмировал Люциус.

– И что теперь делать? – спросил Драко, подсовывая совам тарелку с гренками.

– Отдыхать, – Люциус отодвинул чашку, – после того, как напишешь письмо под диктовку. И еще одно. В твоей комнате стоит думоотвод, там мои воспоминания о восемнадцатом апреля. Я в тот день под дезиллюзионными чарами помог бежать Августе Лонгботом.

– Зачем? – пораженный Драко лишь после наступившего молчания заметил, что перебил отца.

– Затем, что Малфои не разменная монета, чтобы пускать их в расход. Я борюсь за свои интересы, а не за чужие. Почти год назад я узнал чуть больше о деятельности Северуса и примкнул к другой стороне. Вы с мамой об этом не знали в целях вашей безопасности, – спокойно продолжил Люциус. – Итак, запомни все детали, особенно до прибытия нападавших: возможно, придется освежить память почтенной леди. Это была суббота, Северус посадил тебя на три часа на отработку в свой кабинет, пока он сам участвовал в захвате. Мы, – Люциус запнулся, – предупредили подозрения, которые могли бы возникнуть после провала. Лорд тогда применил легиллименцию ко всем участникам операции и к тем, кто знал о ней, точнее, к тем из них, у кого была палочка. Теперь ты скажешь, что Северус, то есть директор Снейп, сообщил тебе о готовящемся нападении, и ты по его поручению отправился через портал ее спасать. Ты меня понял?

– Но ведь говорили, что она отбилась… – Драко недоуменно переводил взгляд с отца на Снейпа.

– Это была дезинформация, нужно же было что-то сказать, – объяснил Снейп. – Миссис Лонгботом в свое время провалила по чарам даже СОВ. А против нее действовали пять человек, знавших заклятья (в том числе из области темной магии) на уровне гораздо лучшем, чем превосходно по ТРИТОН. Так что леди с равным успехом могла защищаться что палочкой, что отмахиваясь сумочкой. К счастью, я слышал, как Минерва, то есть профессор МакГонагалл, говорила об этом недостатке Невиллу.

– Так вот, я, то есть теперь ты, – продолжил Люциус, – поставил защиту на дом, чтобы нападение не получилось внезапным, а потом использовал продвинутые щитовые чары, чары помех и оглушающее заклятье.

– Но почему я? Твое положение гораздо хуже, я же почти ничего не сделал.

Повисла пауза. Несколько секунд Люциус о чем-то думал в полной тишине, а потом отчетливо произнес:

– Потому что ты и твоя мама – самое дорогое, что у меня есть. Я больше не могу вами рисковать, – он встал и, отведя взгляд от изумленного сына, обратился к другу: – С гостевого этажа я приказал вымести все до последнего лоскута – тебе приготовили апартаменты в крыле Драко.


Снейп кивнул и как бы невзначай уточнил:

– Выжившим на обед быть строго к шести тридцати?

Решивший больше ничему сегодня не удивляться Драко поперхнулся чаем и недоуменно посмотрел на зельевара, а потом на отца. Тот, оценив скрытую иронию, с улыбкой ответил:

– Учитывая, что мы все сегодня устали, для тех, кто будет отдыхать, а не работать, присутствие не обязательно. Полагаю, суток достаточно для восстановления сил? А завтра в то же время здесь же. Если будет угодно, то утренний чай, кофе в шесть тридцать в моем кабинете или где пожелаешь. Все как всегда. К тебе это тоже относится, – добавил Люциус, посмотрев на сына, – а пока жду тебя в кабинете, – и вышел из комнаты.

– Конец света, – пробормотал ничего не понимающий Драко, поднимаясь из-за стола.
_____________________________

** Витексдоно (от лат. vita ex dono – жизнь в дар) – зелье, активизирующее все защитные функции организма, усиливающее регенерацию, им можно спасти человека, находящегося в шаге от смерти. Именно этим зельем Снейп поил Дамблдора после того, как тот надел проклятое кольцо Марволо. Основой зелья является кровь рэйема.

*** Рэйем – гигантский вол с золотой шкурой, обитающий в диких местах Северной Америки и Дальнего Востока. Сама по себе кровь рэйема будучи выпитой дает магу огромную силу. Рэйем чрезвычайно редок. Поставки его крови крайне незначительны и в открытой продаже фактически не доступны (Дж. К. Роулинг. Волшебные Твари, и где их искать).

***

Охранные заклятья, окружавшие Малфой-Мэнор, не пропускали ни одного звука из-за ограды имения. Но домовые эльфы решили не рисковать покоем хозяев и их гостя и наложили на жилые комнаты дополнительную эльфийскую защиту. Поэтому сон магов не потревожили совы, всю вторую половину дня свободно влетавшие в открытые окна. Специальный и вечерний выпуски Пророка, письмо из Хогвартса от исполняющей обязанности директора школы Минервы МакГонагалл, благодарственный ответ Смешвика, срочные сообщения из Министерства, плотный конверт из Гринготтса – все осталось лежать нераспечатанным на столе хозяина дома и ждать утра.

Им, надо заметить, повезло куда больше, чем жуку, подлетевшему около полудня того же дня к ограде имения, – открытые окна так и манили, но, кажется, в этом доме были не рады анимагам. Он натолкнулся на невидимый барьер и, оглушенный, свалился в куст ежевики. Через некоторое время длиннопалая кисть подняла его с земли и, сжав в кулачок, понесла в дом. На сияющей чистотой кухне насекомое поместили в банку, кинули сверху пару листиков и благополучно забыли. Несколько раз жук пытался вырваться из плена, но странная преграда не подпускала к открытому горлышку. Рита Скитер, став невольным гостем Малфоев, как и они, пропустила пресс-конференцию Кингсли Шеклболта, в котором сообщалось о назначенном на завтра торжестве, обращение по радио Найта Смешвика с призывом последовать примеру Нарциссы Малфой, и скандал, учиненный в Министерстве родственником Северуса Снейпа.

Только на следующий день хозяева и гости Малфой-Мэнора прочитали, что Служба правовой экспертизы в полном составе была вызвана на работу, но вовсе не для решения вопроса о виновности Люциуса, Драко или еще кого бы то ни было. Причиной аврала стали требования новоявленного кузена Снейпа, прибывшего из Франции, – некоего Андрэ Принца. Сверкая черными глазами, он на плохом английском языке убеждал, что, пока нет более надежных доказательств смерти Снейпа, признание его умершим невозможно, а значит, родственники безвестно отсутствующего должны быть введены в управление имуществом. Правоведы Министерства парировали, что в Британии не бывает безвестно отсутствующих, и до принятия решения Визенгамота о смерти Снейпа он, хотя и отсутствует по всем известной причине, но живее всех живых, а значит, его имущество неприкосновенно.

Победили усталость и кровные узы, и следом за раздраженными законниками по очереди прервали отдых все четыре специалиста Отдела по контролю за оборотом запрещенных изданий и артефактов. Несколько часов они в сопровождении обливейтеров пытались попасть в дом на Спиннерс-Энд, с которого Снейп, уходя, не снял охранные чары. Ситуацию осложняло то, что Андрэ, убежденный, что в доме находится ценное имущество, грозя исками, запрещал применять какие-либо магические меры.

Словно издеваясь над толпившимися около открытой двери людьми, тощий потрепанный рыжий кот, сверкнув на магов наглыми желтыми глазами, совершенно спокойно вошел вовнутрь, и спустя некоторое время оттуда послышался звук бьющейся посуды. Более-менее свободно все вздохнули лишь после того, как вызванный Принцем эльф-домовик проник в дом и сообщил, что это одно из родовых охранных заклятий против вторжения людей. Около десяти часов вечера, когда на небе появились первые вспышки салюта (ведь где-то нормальные люди праздновали победу!), не добившись решительно никаких результатов, разборку с "маленьким приветом" от Северуса решили отложить до пробуждения Малфоев, адвокат которых заявил об их дружбе с покойным и предъявил в качестве доказательства запечатанное завещание и письмо Снейпа к другу. На требование Андрэ наложить дополнительную охрану на имущество своего полукровного родственника служащие ответили истеричным смехом.

– Со Снейпом всегда не просто было, – покачала головой Молли Уизли, которой спустя час пожаловался на кошмарный день ее сын Перси. – Как будто и не умирал...

Сидевшему молча в углу маленькой кухни Норы Кингсли Шеклболту проблемы, созданные Снейпом, казались чем-то несущественным. Кингсли, дожевывая кусок вчерашнего пирога, думал о создавшейся ситуации и вспоминал о встрече с премьер-министром магглов.

– Рад Вас видеть, – просиял Фадж, выходя впереди Кингсли из камина в кабинете на Даунинг-стрит.

– И я Вас, – соврал, судя по выражению его лица, глава британского правительства.

Маги стойко восприняли недовольство премьер-министра, вынужденного прервать свой вечерний отдых.

– На сей раз у нас хорошее известие: Тот-кого-нельзя-называть повержен! – лучился Фадж. – Все наши неприятности позади, кажется. А это – наш новый Министр магии…

– Я очень ценю Вашу заботу обо мне, – скривился в улыбке премьер-министр.

– Извините, не понял, – удивился Фадж.

– Ну, как же: что ни год – новый министр. Чтобы мне было легче запомнить, на этот раз выбрали того, кого я уже знаю. Однако учтите: ежегодная смена правительства – признак нестабильности в обществе...

– Уверяю Вас, наше общество сейчас далеко от нестабильности, – вступил Кингсли, – все сплочены общим торжеством…

– Торжество я заметил, – кивнул головой премьер-министр. – Эти ряженые на улицах Лондона... они нервируют людей. Все и так напряжены.

– Это скоро пройдет, поверьте, – попытался успокоить его Кингсли. – Теперь, когда Тот-кого-нельзя-называть побежден…

– Давайте, Вы мне это сообщите, когда будете уверены сами? Или не побоитесь хотя бы назвать его имя, – отрезал премьер-министр, как выяснилось, не пропустивший мимо ушей промелькнувшее ранее "кажется".

И ему нельзя было отказать в проницательности: вступление Шеклболта в должность оказалось совсем не радужным.

Спровадив Андрэ Принца с частью служащих толкаться около дома Снейпа, Министерство увязло в куда более серьезных проблемах.

До позднего вечера правоведы бились над заявлением гоблинов Гринготтса об ограблении банка и применении непростительных заклятий Героем магического мира. "Мы должны защитить Гарри. Он спас нас всех!" – убеждал Шеклболт. С ним никто не спорил, но и решения проблемы не предлагал.

Отдел Духов перебазировался в библиотеку Хогвартса и пытался решить, что делать со спокойно сопящим в полупрозрачных пеленках призраком Того-кто-никак-не-хотел-исчезать. Профессор Трелони в диссонанс нежной песенке Серой Леди вещала о мрачном будущем вне зависимости от предлагаемого специалистами решения.

И, как ни странно, провидица вновь была права. Тенью, мало кому пока что видимой, навис над страной финансовый кризис.

Люди понимали, что многое из того, что произошло за последние девять месяцев, невозможно исправить, но надеялись хотя бы на утешение и минимальную помощь. Ожидали, что правительство проявит заботу о невинно заключенных в Азкабан. Многие из них, а также пострадавшие в минувшей битве, нуждались в длительном лечении, некоторые, возможно, уже не смогут работать. Бросать на произвол судьбы этих людей было нельзя. Магглорожденные, лишившиеся своего имущества, совершенно справедливо рассчитывали на компенсацию. Необходимо было оказать финансовую помощь тем, чей кров был разрушен при нападениях Упивающихся смертью.

Между тем средств на все это не было.

Кингсли несказанно удивился. Всем было известно, что принадлежащее арестованным магглорожденным имущество частично поступало в казну, частично переходило к доносчикам. И таких магглорожденных оказалось не мало. Но как объяснили новому Министру в Департаменте экономической политики, за счет этих средств выплачивались щедрые вознаграждения охотникам за головами, финансировались клиника и школа, повышались зарплаты. При этом часть налогов была отменена. Тикнесс делал все возможное, чтобы магическое население было лояльным по отношению к новому порядку. В итоге денег в казне хватало только на поддержание текущих расходов.

От приблизительной сметы, присланной из Мунго, у Кингсли потемнело в глазах. О Хогвартсе не хотелось даже вспоминать. Повторенное несколько раз за день слово "реституция" грозило банкротством.

Кингсли попытался договориться с гоблинами об открытии хранилищ охотников и арестованных Упивающихся смертью, заодно решить вопрос об обвинении Гарри и его друзей. То ли он выбрал неудачный момент, то ли гоблины озверели после второго ограбления за 7 лет, но настроение у них было более чем плохим, и при виде виновника недавних событий лучше не стало. Гоблины недвусмысленно дали понять, что допуск в хранилища обвиняемых Министерство получит, только имея на руках постановление Визенгамота о вынесенных приговорах с четким перечнем имущества, подлежащего конфискации. "Впрочем, если Вам не нравится наша позиция, можете прямо сейчас пойти и забрать все, что Вам нужно. Кажется, у некоторых Ваших спутников, Министр, есть опыт в грабежах". И тут же сообщили об усилении мер безопасности.

Кингсли не был политиком. Он не был юристом. Он ни разу не считал денег больше, чем его зарплата. Он не знал, что с этим делать.

Нора казалась якорем, а весь мир – грозящим поглотить без остатка водоворотом, и Шеклболт с тоской думал о том, что пора уходить. Вспоминалось время, когда настоящее было пусть и ужасным, но понятным, когда полученные в Школе авроров знания и навыки могли кого-то спасти. Как защитить несколько тысяч людей, жизни которых теперь волею судьбы зависят от его решений, новый Министр не представлял.

В более негативной атмосфере начиналось правление, пожалуй, только у Скримджера, но проводить параллели дальше не хотелось. Стала понятней брошенная им когда-то в разговоре с Дамблдором фраза: "Я борюсь не с темными магами, а с темным временем. У меня нет права на бескомпромиссность и справедливость".

Кингсли вздохнул: "Нужно быть очень осторожным. Иначе Фаджу вскоре придется представлять премьер-министру магглов новое лицо".

Радовало одно: ничто не может длиться вечно, и этот безумный день, наконец-то, заканчивался.

Глава 8. Тени прошлого – это гримасы настоящего

Тусклый свет уличного фонаря выхватывал из темноты участок обшарпанной кирпичной стены, где какой-то адепт Бэнкси нарисовал окно в лучший мир. В паре футов от этого окна зияло дырой в безысходность другое, реальное. Сквозь грязные камни мостовой кое-где пробивались подобно надежде ростки травы. Скрывшийся под мантией-невидимкой мужчина отстраненно разглядывал незатейливый пейзаж, пытаясь понять, зачем он здесь, что еще ищет в этом месте.

Тонкая фигура в джинсах и свитере проскользнула мимо него и, остановившись около последнего дома на Спиннерс-энд, постучала в дверь. Естественно, никто не открыл. "Все у меня не как у людей: посетительницы ночами по делам приходят, любовницы на ночь никогда не остаются", – подумал Снейп, подходя ближе. Фигура ночной гостьи показалась знакомой. Женщина обернулась, услышав тихие шаги, с бледного лица в обрамлении светлых волос сквозь скрытого под мантией Снейпа тревожно смотрели огромные серые глаза.

От неожиданности Северус растерялся:

– Петуния?!

Женщина испуганно вскрикнула и отшатнулась назад, упершись спиной в дверь.

Снейп снял мантию:

– Тихо, тихо! Это я, не бойся, пожалуйста.

Ему показалось, что она облегченно вздохнула.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Двадцать лет назад она казалась Снейпу тростинкой, потом слегка набрала вес, но все-таки сохранила стройность. Когда он видел ее в прошлый раз, прическа была другой. И не было этих морщинок вокруг глаз, впрочем, он мог их и не заметить издалека. Наверное, он рассматривал ее слишком пристально – Петуния отвела взгляд.

– Что ты здесь делаешь? То есть я знаю – вас спрятали в этом захолустье, но никогда бы не подумал, что встречу тебя около своего дома. Хотя, конечно же, я рад тебя видеть, – поспешно добавил он.

Все еще глядя куда-то за его плечо, миссис Дёрсли вздохнула:

– Я… Мне сказали соседи, что летом ты иногда здесь появляешься, ну, и Гарри прислал письмо, говорит, все закончилось… Я подумала, может, застану тебя, или хотя бы оставляю записку… – он заметил в ее руке сложенный листок бумаги. – Дело в том, что… Я понимаю, я не имею права беспокоить тебя, но не знаю, к кому еще обратиться…

Северус легко представил, как она всю дорогу повторяла про себя эти слова, чтобы не сбиться в случае встречи. "Следующим пунктом будут сожаления".

– Мы не очень ладили в прошлом, – подтвердила его догадку Петуния. – Наверное, я часто бывала излишне резкой…

– Оставь. В вашем цветочном семействе извиняться никто не умеет.

– То есть ты не сердишься на меня? – она тревожно посмотрела ему в глаза.

Предположение было настолько забавным, что Снейп рассмеялся:

– Нет, не сержусь. В свою очередь могу надеяться, что мне прощена ветка? И любопытство. Конечно, я мог бы сказать, что не знал, какой Эванс адресовано письмо, пока не прочитал его. Но это была бы почти ложь: письмо о себе Лили с таким заговорщическим видом не протягивала бы, а мне было интересно, что могли написать из Хогвартса маггле, – заметив, как Петуния поморщилась, он быстро сменил тему: – Впрочем, что мы на улице стоим, давай зайдем в дом, – он протянул руку к двери, невольно полуобняв стоящую перед ним женщину.

– Пожалуй, не нужно: мне уже пора возвращаться.

– Ты меня боишься? – Снейп повел бровью. – Ну, ладно. Так о чем ты хотела поговорить? Ты же не ради извинений пришла.

– Я не знаю… Вернон вынужден был уйти со своего места без объяснений, внезапно… Его репутация подорвана, ему теперь не удастся занять такую же должность. Он так долго шел к этому, приложил столько усилий, и теперь начинать все с начала, в его возрасте, – на ее глазах выступили слезы. – Он храбрится, говорит, что все наверстает, но я же вижу, что ему страшно… Мы можем потерять дом… Я не знаю, что нам делать… Я не должна была принимать этого ребенка, – Петуния опустилась на порог и расплакалась, закрыв лицо руками.

Снейп вздохнул: "Ну что за день! И почему они все приходят ко мне со своими проблемами и слезами? Я что, произвожу впечатление доброго и отзывчивого человека? Если найдется хоть одна, которая придет, чтобы поделиться радостью, – женюсь на ней. Наверное".

Установив рассеивающие и заглушающие чары, он опустился рядом с плачущей женщиной.

– Лили и этот Поттер всегда относились к нам, как к животным в зоопарке. Их дурацкие шутки… неужели они не понимали, насколько это унизительно? Лучше бы просто презирали, как ты, или нападали, как тот великан, – все честнее. И Дамблдор туда же: пришел в наш дом и издевался над нами. И это вместо благодарности за то, что я подвергла опасности мою семью… Зачем я написала ему тогда, что хочу учиться вместе с сестрой? Он воспользовался этим, когда Лили не стало, – заставил меня почувствовать вину за мою зависть, за наши ссоры, и я согласилась принять мальчишку. А он такой же, как и его родители, – нахальный, заносчивый, считает нас глупыми только потому, что мы не волшебники… Конечно, где уж нам понять высших существ!.. Вечно огрызался Вернону, а ведь ему так тяжело было содержать нас всех, он уставал на работе и дома не видел отдыха. И еще эти странности… мне постоянно приходилось что-то объяснять соседям. За все годы я даже не могла рассчитывать на чье-либо участие: не Вернону же плакаться… – она покачала головой. – Я чувствую себя такой виноватой перед мужем и сыном. Всю жизнь я живу с чувством вины, это так тяжело. Но за что? В чем я виновата? Только в том, что не позволяла Лили задирать нос, не восхищалась ею, как мама с папой? Ставила ее на место? Тоже мне, добрая фея...

Снейп молча пережидал истерику, понимая, что Петунии нужно высказаться, а других слушателей у нее не было, нет и не будет. Но она спохватилась сама:

– То есть… – она вытерла слезы, – у вас другой мир, нам трудно понять друг друга. Я знаю, что ты был влюблен в Лили…

– Можно сказать и так, – прервал ее Северус, вставая. – Успокойся, Туни, я прекрасно тебя понимаю и что-нибудь придумаю.

– Правда? – взглянув на него с мольбой и надеждой, она схватилась за его руку и поднялась на ноги.

Снейп поймал себя на мысли, что хочет увидеть ее прежней: язвительной, гордой, счастливой – какой он запомнил ее в тот день, когда она насмешливо парировала его саркастическое поздравление с помолвкой.

– Не беспокойся ни о чем. Пусть твой муж соглашается на любую должность, которую ему предложат. Хоть помощником продавца в супермаркет. Хоть здесь, хоть в Литтл Уингинге. Все будет хорошо, ты слышишь меня? – Снейп вытер тыльной стороной ладони влажную бороздку, прочерченную новой слезой. – Все будет хорошо, – повторил он, глядя в зеленые глаза Лили. – Лили? Как Лили? А где Петуния? – Снейп ошарашенно смотрел на полузабытое лицо сестры своей ночной собеседницы, пока не осознал произошедшее: – Лили, – он сжал ее ладонь, – как я рад тебя видеть!

– Тут была Туни? – от удивления брови Лили поднялись вверх. – Зачем она приходила? Впрочем, не важно. Я хотела сказать тебе, что ты поступил правильно. Ты сделал много ошибок в юности, хотя я понимаю, тебе было тяжело идти против своих друзей. Но ты все искупил. Я так благодарна за твою помощь Гарри.

Сквозь перебивающие друг друга мысли до Снейпа стал доходить смысл ее слов: "Ну что за натура! Гриффиндорская староста – это не должность, а врожденное качество".

– И еще я хочу сказать, что горжусь тобой, – продолжала Лили.

– А уж как я горд… – не удержался он.

Повисла пауза.

– Почему ты любую похвалу воспринимаешь как вызов? – Лили выдернула руку и поджала губы, ее тон стал привычно назидательным – Снейпу показалось, что он вернулся на четверть века назад. – Почему ты боишься быть хорошим?

Северус рассмеялся – наивность Лили всегда его обескураживала: "О чем вообще можно говорить с человеком, который искренне меряет других категориями "хороший – плохой". Ведь так даже о погоде не говорят – она бывает хорошей для чего-то или кого-то".

– Хорошим – это как?

– Как Джеймс, например, – она с вызовом подняла подбородок.

– То есть мертвым, – утвердительно ответил Снейп. – Очень по-дамблдоровски: лучший пример для подражания – полузабытый покойник. Ты достойная ученица, Лили, – слегка кивнув головой, подытожил он и застыл: нечто в только что сказанном противоречило всему происходящему.

– Сев, ты не должен так говорить! – взгляд Лили стал осуждающим. – Неужели я напрасно надеялась, что ты исправишься? Иногда мне кажется, что ты не слушаешь меня совершенно, что тебе безразлично мое мнение. Ты даже не считаешь нужным ответить мне нормально, прячешься за какими-то глупыми вопросами и отговорками!

– Ну что ты, Лили, я всегда тебя слушаю, и не высказываюсь, чтобы не расстраивать еще больше… – пробормотал Северус, думая о своем.

"Джеймс Поттер умер, – вспомнил он то, что его насторожило. – Но она же погибла вместе с ним… Я объясняюсь с покойницей? Лили не может быть здесь… И куда исчезла Петуния? Кто это?.. – он посмотрел на нахмурившуюся подругу детства. – Или я брежу? Я все еще в Визжащей Хижине?.."

Снейп недоверчиво огляделся. Все было на своих местах: силуэт огромной заводской трубы, слабо светящийся фонарь вблизи, разбитый чуть дальше. От реки привычно тянуло помойкой.

– Меньше нужно яшкаться с грязнокровками и магглами, Снейп, тогда ты всегда будешь уверен, где ты, и кто ты, – ядовито прошептала в ухо миссис Лестранж.

"Ад все же существует, и я в нем, – почему-то успокоенно подумал Снейп. – Интересно, Белла в этом котле – элемент, разрушающий или смягчающий реакцию? Все-таки с ней всегда занятно: столько эмоций, такой темперамент, а какие бури в колбе… – главное, выбить у нее палочку. И рыдать она точно не будет".

Беллатрикс зло рассмеялась:

– Даже Драко понимает суть окклюменции лучше тебя, двуличный прихвостень, – по крайней мере, сон с явью он бы не перепутал. Подумать только, я потеряла все: моего мужа, моего господина, мою жизнь – из-за предательства одаренного глупца.

"Ну, конечно же, это сон: переходящие один в другой образы, нарушенная ориентация в пространстве и времени при кажущейся ясности сознания, изначальная заданность ситуаций – я же не помню даже, как пришел сюда, – Северус вздохнул. – И я могу все это прекратить: контроль за сновидениями – одна из ступеней окклюменции… Или подождать? Интересно же, что еще скажет Белла, даже если это все только мое воображение".

Снейп посмотрел в черные глаза бывшей соратницы.

– Ради Морганы, Беллатрикс, можно подумать, ты когда-нибудь сожалела о том, что потеряла мужа. Я удивлен, что ты вообще заметила его отсутствие.

– Полегче, циничный ублюдок, – Белла провела ногтем по его щеке, – что ты понимаешь в женщинах, в том, что они чувствуют и о чем сожалеют?

– Было бы что понимать – непременно разобрался бы. Кстати, часть твоего определения – клевета на мою мать: она полтора года была замужем до моего рождения.

– За магглом! – выплюнула миссис Лестранж. – Вместо того чтобы следовать за Повелителем, она вышла замуж за маггла.

– Давно собирался тебе рассказать, но как-то времени не хватало. Не знаю, что ты там нафантазировала, но моя мать никогда не разделяла идеи Лорда и не видела его со времени окончания школы до того дня, как я принял метку. Хотя о первом можно было догадаться уже хотя бы потому, что она вышла замуж за маггла. Опять же, Беллатрикс, не всем дано совмещать и брак и служение. Ведь Лорд тебя и ценил за твою исключительность.

– Он ценил меня, потому что знал, что я всегда была верна ему!

Снейп окинул насмешливым взглядом взлохмаченную ведьму.

– Бедный Рудольфус!

– Не пошли, примитивное животное, – сквозь зубы процедила Белла.

– Куда уж мне до твоей тонкой душевной организации… – пожал плечами Снейп.

– Куда уж нам всем до высот твоего духовного самоотречения! – съязвила она в тон.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду?.. – удивился Снейп.

– Ну как же, такая трогательная история любви… Столько страданий! Когда тебе было хуже: когда твоя грязнокровка предпочла другого, или когда она умерла?

– Беллатрикс, ты после смерти стала такой романтичной, или я этого раньше не замечал? Жаль, а то купил бы пару романов – тебе было бы, чем заняться в последние недели жизни…

– А может, о твоем романе поговорили бы? – почти ласково предположила Белла, впервые на памяти Северуса улыбнувшись ему. Впрочем, ее улыбка настолько плохо сочеталась с презрительным взглядом прищуренных глаз, что он предпочел думать, что это оскал. – Но ведь мы можем наверстать упущенное? – она положила руки ему на плечи; почему-то сразу же запульсировала боль в местах укуса. – Скажи мне правду, Снейп: сейчас ты рад, что Повелитель убил мать Поттера? Иначе ты бы не выкрутился – ты же дал нерушимую клятву отдать жизнь за него в обмен на ее жизнь. И как ты решился на это? – Белла состроила задумчивую мину, явно издеваясь над ним. – В тот момент ты еще не предал своего господина и верил в то, что говорил? Или уже предал, но, действительно, любил свою магглу настолько, что был готов умереть? – ее взгляд выразил наигранное удивление. – А может, ты просто был уверен, что она умрет за своего пащенка, и сделал это, чтобы было чем подкупить Дамблдора? Он же "верил в лучшее в людях", как ты сам когда-то сказал, – Белла в упор посмотрела на Снейпа. – Знаешь, Повелитель говорил мне: "Хочешь, чтобы тебе простили убийство единорога, – спиши все на Любовь с Большой Буквы. Женщины и половина мужчин будут рыдать от сантиментов, те, кто усомнятся, предпочтут промолчать, чтобы их не растерзали соседи". Я не понимаю только, как Он мог поверить тебе.

– А я удивлен, что мне никогда не верила ты…

– Женское сердце зорко, Снейп.

– По моему личному опыту, скорее, дальнозорко, впрочем, и близоруко тоже, – уточнил Снейп. – Знаешь, Беллатрикс, я сейчас начинаю понимать, что секрет счастья Рудольфуса был в вашем заточении в Азкабан. Когда ты не используешь в качестве аргумента Круциатус, с тобой очень интересно. Наверное, я буду скучать по тебе…

– Ну что ты, Снейп, это поправимо – я буду сниться тебе хотя бы раз в неделю. Скажем, в ночь на пятницу тебя устроит?

– Ты не поверишь, но мне кажется, что будет ошибкой рассчитывать на твою доброту, – скривился Снейп. – Кроме того, ты не представляешь себе, как я не люблю сновидения.

– Почему, Северус? Сны очень важны: они могут говорить о грядущем, о насущном, о прошлом. Нужно уметь понимать их. Я могу помочь тебе, – Нарцисса стояла перед ним такой, какой он видел ее однажды на пороге своего дома.

"Только не это!" – пронеслось в голове.

– Нарцисса, спасибо, но Люциус не простит мне, если я загружу тебя своими проблемами. К тому же я отношусь с некоторым предубеждением к этому разделу магии.

– Но ты же изучал его?

– Отчасти. И только потому, что иначе не удавалось прочитать дневники исследований одного из моих предков. Он в угоду моде зашифровал их на языке астрологии. Но предсказательная сторона этой… хм… науки меня никогда не увлекала.

– Только лишь в угоду моде, или эти знания направили его? А тебя? Или я ошиблась в своем предсказании? Разве тени прошлого не вернулись к тебе в этом году? И ты не прошел путь своего отца?

"Да уж, предсказала, – подумал Снейп. – И я весь год боялся рождения ребенка со сложным характером и кошмарными родственниками со стороны его матери. В благодарность за помощь Драко ты отравила мне одно из немногих доступных удовольствий".

– Нарцисса, извини мои сомнения, ты, конечно же, оказалась права. Только давай оставим толкования на явь, чтобы я, проснувшись, ненароком не забыл, что ты мне рассказала.

"И, пожалуй, пора прекращать этот абсурд".

Нарцисса тоже куда-то исчезла, он был вновь один, стоял перед своим бывшим домом. Что-то скреблось там, за дверью, словно просилось на свободу. Снейп смотрел на дверную ручку, как будто не мог решить, стоит ли прикасаться к ней. "Тени прошлого…" – мелькнуло в голове, когда он толкнул дверь.

В следующий миг он обнаружил, что лежит на постели, разглядывая в тусклом свете лампы поднятый балдахин.

***

За окном было еще темно, и, судя по нудному стуку, слышному из приоткрытого окна, шел дождь, время от времени по стеклу хлестали ветви деревьев.

Семнадцать часов отдыха явно пошли Снейпу на пользу, от вчерашней усталости не осталось и следа. Приподнявшись, он заметил на прикроватном столике флакон с зельем и две чашки, в которых обнаружил свой утренний отвар. "У Люциуса, как всегда, все превосходит возможное. Даже эльфы предупредительнее в два раза, чем любые другие..." Выпив безвкусную жидкость, он проглотил зелье и собрался уже вставать, когда вспомнил, что торопиться ему некуда. "Полежу хотя бы до восхода солнца. Пусть Люциус насладиться ритуалом в одиночестве". Подбив подушки, он устроился поудобнее, ощущая почти детское удовлетворение от сознания того, что может позволить себе поваляться час в постели.

Как ни странно, мысли возвращались ко сну: "Странно… Эвансы и Блэки – такие непохожие между собой, ничего общего. Кроме одного: и Нарцисса, и Петуния живут только своими семьями, а их сестры пускаются во все тяжкие, впутывая попутно родных… – он зевнул. – И, пожалуй, успокоительное нужно пить не только Нарциссе".

В памяти всплыл отрывок из ее объяснений прошлым летом: "Это время, когда ты заглянешь в глаза своим драконам".

"И почему провидицы не могут говорить нормальным языком? Это что, часть искусства прорицания? Тогда где был я во время этих лекций? Драконы… Хм… Впрочем, один был – спящий, – усмехнувшись, вспомнил он девиз Хогвартса. – Нет, все это не серьезно. Всему есть объяснение, даже этому сну. Слишком многое произошло за несколько часов, и основные события так или иначе связаны с Беллатрикс и Нарциссой. И та, и другая подозревали меня в двуличности, несмотря на все мои усилия. Нарцисса стала доверять чуть больше от отчаяния, когда Люциуса посадили в Азкабан… Лили мне напомнил ее сын – кроме цвета глаз он унаследовал от нее и позу примадонны, и претензии на признание собственной исключительности… Только в Лили все это вызывало улыбку, а нем – бесило. А Петуния… ну, например, так. Мне сейчас нужно будет начинать все с начала. Я об этом еще не задумывался, но эти мысли все же присутствуют, пусть и полуосознанные. Вот и возникли ассоциации. Наверняка ее муж сейчас в том же положении. Я долго жил на два мира, и уж о чем, о чем, а о проблемах магглов знаю достаточно. Ему где-то под пятьдесят, кстати, как моему отцу к моменту смерти, – для маггла уже серьезный возраст; это объясняет то, почему Туни во сне была напугана… Ну, вот все и разъяснилось. Пожалуй, я чересчур формально подошел к освобождению сознания перед сном – понадеялся на усталость. Нельзя было сбрасывать со счетов то, что за прошлую ночь я слишком много и сильно боялся. Может, больше, чем за все предыдущие годы".

Мысленно он вернулся в первый майский день.

Получив приказ Лорда задержать Поттера, который попытается проникнуть в башню Равенкло, Северус начал действовать.

Дожидавшийся своего часа Феликс Фелицис отправился по гостиным и спальням факультетов.

Дементоры были убраны ото всех тайных ходов в замок.

Директора с портретов, предупрежденные о приходе Поттера, заблаговременно покинули холсты.

"Гиппогриф задери этого Поттера… хотя нет, с ними он ладит. Значит, эрумпент забодай его, – обычного раздражения почему-то не было, язвилось лениво, но привычка взяла верх. – Ведь все было под контролем, пока эта квинтэссенция хаоса не примчалась".

Стоило только Поттеру появиться в школе – и к Минерве воззвал гордый дух предков. Судя по запалу, она решила противостоять в лице Северуса всем захватчикам Шотландии за прошедшие столетия. Филиус, Гораций и обычно кроткая Помона, не разобравшись в ситуации, решили, что это он, Северус, напал на профессора трансфигурации.

В душе тут же поднялось раздражение на бывших коллег: "Ну, ладно, дети – они ничего не видят, подчас даже то, во что их ткнешь носом. Но почему профессора-то не сумели за год сложить два и два? Уж как ни нарывались заигравшиеся в сопротивление воспитанники Дамблдора – никто не погиб, никто не отправился в Азкабан, даже без увечий обошлось… И это при том, что в силу природного скудоумия дебоширы подписывались под каждым своим призывом, а у меня на столе лежал список всех членов так называемой Армии, столь любезно предоставленный мисс Грейнджер".

Обороняться от четырех магов далеко не среднего уровня так, чтобы никого не убить и не быть убитым, не получалось, – Северус бежал.

Почувствовав волю, некоторые дети отказались уходить из школы. Наоборот – остались ее защищать! Дети!

Но он об этом узнал значительно позже.

Вызванная Винки рассказала, что ученики покидают Хогвартс через Выручай-комнату, и собираются на окраине Хогсмида. Появилась новая забота – полторы сотни детей, не умеющих аппарировать, оказались на потенциально опасной территории. Удастся ли всех их спрятать в Хогсмиде, как огородить их от неприятной случайности вроде Фернира и его команды – директор школы не представлял.

А потом началась битва.

Хогвартс ответил. И это было красиво. Рунические чары, нанесенные на камни замка, по поверьям, самой Хельгой Хаффлпафф, словно выдохнули на нападающих их же первую атаку. От волны древней силы потемнело в глазах. Упивающиеся смертью стали осторожнее. Казалось, что пару дней бесплодных усилий можно было гарантировать.

Старые соратники Лорда, которые руководили битвой, некоторое время совещались, и вскоре значительная часть нападающих отступила в Запретный лес. Северус и еще несколько магов направились к обосновавшемуся в Визжащей Хижине Лорду. Там они застали часть слизеринцев, выбравшихся из школы. Снейп почти не слушал их рассказы об освобождении, а воспользовался сутолокой и пробрался в "Кабанью башку". Он пришел за несколько секунд до закрытия тайного прохода в Хогвартс и еще успел услышать обращенные к кому-то слова Нимфадоры Люпин: "...там весь Орден, кое-кто из авроров, кому доверяет Кингсли. Некоторые жители деревни, кажется, тоже…"

Вбежавшие вскоре Упивающиеся смертью застали его рассматривающим портрет улыбающейся светловолосой девушки. Когда в полотно полетели заклятья, она испуганно сжалась в комочек и забилась в угол, пытаясь закрыться руками. Вздрогнула, когда холст прорезали в нескольких местах острые обломки рамы, расколовшейся от дробящих чар, и исчезла, скрытая изнанкой холста, соскользнувшего старой тряпкой им под ноги. Ей удалось сохранить свой секрет – прохода в стене не оказалось.

Поиски учеников Снейп продолжил, успокоенный приказом Лорда не трогать тех, кто покинул замок. Дети обнаружились в конце небольшого переулка, где располагался паб Аберфорта. Накинув мантию-невидимку, Снейп подошел ближе и увидел развернутую по всем правилам эвакуацию. Вокруг нескольких старшеклассников сгруппировались подростки, за которыми то и дело возвращались взрослые, вызванные, по-видимому, теми, кто смог аппарировать домой. Окна близлежащих домов озарялись изнутри зелеными отсветами каминов.

Уже возвращаясь к Хогвартсу, он застал на окраине деревни последних из слизеринцев, которые, как он понял, в полном составе перебирались в Паркинсон-холл. Панси билась в истерике, отказываясь уходить без Драко. Теодор Нотт пытался объяснить ей что-то о долге хозяйки и в конце-концов, видимо потеряв терпение, крепко обхватил ее и аппарировал.

Назад на поле боя Снейп возвращался с относительно легкой душой. Поттер в замке. Найти его будет несложно, учитывая, что чары слежения с имени Темного Лорда до сих пор никто не снял, а избавляться от опасных привычек достойный сын Джеймса Поттера, похоже, не собирался. Было неспокойно из-за Драко: известие о том, что он остался в замке, неприятно удивило, но тут уж оставалось полагаться на зелье удачи.

Как оказалось, вернулся Северус вовремя: с восхищением и болью он наблюдал мастер-класс профессиональных убийц – слуг Темного Лорда.

Стену замка облепили выгнанные из леса акромантулы. Часть заклятий нападающих достигала целей, другая – попадала на защищенные панцирями спины пауков, не причиняя им никакого вреда. Ответные волны чар почти полностью гасились живым щитом. Места убитых Хогвартсом арахнид тут же занимали их сородичи. Некоторый урон наносили заклятья обороняющихся, но Северус сомневался, что они продержатся долго. Школа была обречена, и оставалось надеяться, что ее защитники успеют уйти тем же путем, что и школьники, или хотя бы спрячутся в подземельях.

Окончания битвы Снейп уже не видел. Темный Лорд потребовал его к себе для кардинального, судя по подслушанной Люциусом фразе, "разговора".

Дальше все было просто: успеть заскочить на Спиннерс-Энд за зельями, вернуться в Хижину, и ждать развития событий… Вариантов было два. Если он не ошибся в своих предположениях, и Петтигрю успел сыграть свою роль, то Темный Лорд не будет использовать любимую Аваду. В противном случае – в зависимости от степени невезения – Северусу пришлось бы либо уклоняться от смертельного заклятья ("Желательно на лестницу, с первой ступеньки можно аппарировать..."), либо проверять на себе одну из последних разработок… "Хорошо, что не довелось, – довольно подумал он. – А ведь мама была права: даже попытка постигнуть непознанное уже вознаграждается".

На этом его участие в сражении закончилось. Он был без сознания, когда Лорд обратился к Гарри Поттеру, и несколько следующих часов пребывал в неведении относительно того, насколько далеки его представления от действительного положения дел во вверенной ему школе.

Сейчас он понимал, что случившееся можно было предвидеть. Глупо было надеяться, что Минерва сможет управиться с рвущимися к подвигам бунтарями, раз уж они игнорировали ее уговоры целый год. И, естественно, те не могли упустить такой шанс, хотя мало кто из них представлял себе даже приблизительно, с чем им придется столкнуться. На уроках истории магии не рассказывают, что подвиг в его текущем, а не прошедшем, состоянии – это страх, боль и усталость. Что до признания заслуг нужно еще дожить, и что, как правило, радость от того, что ты можешь чувствовать и дышать, затмевает все остальное.

"Глупо все это, – оборвал он свои размышления. – Что случилось, то случилось – скисшее зелье уже не спасти. Нужно жить дальше".

Он посмотрел в окно на расцвеченное небо. Дождь прекратился. Пятипалые листья каштанов казались черными в свете восходящего солнца. День обещал быть погожим.

"Вставайте, Принц, Вас ждут великие дела"*, – вспомнил он слова матери, которыми она поднимала его среди ночи для сбора трав.

"И то правда, хватит разлеживаться. И довольно воспоминаний. Каждый день, каждую минуту я защищал школу, детей, профессоров. Но, как неоднократно убеждался, невозможно защитить людей от них самих. Я больше не директор Хогвартса, не декан Слизерина, не профессор зельеварения и ЗОТИ и даже не Северус Снейп. Раз уж в прошлом мне не хватило власти и силы, чтобы повлиять на моих учеников, то что я могу сейчас?.."

***

Примерно в это же время в восьмидесяти милях восточнее один из лекарей больницы Святого Мунго с криком "Чудо!" влетел в кабинет к оставшемуся на ночь в клинике Найту Смешвику. Вместе они бросились бежать к пациентке, еще сутки назад считавшейся безнадежной. Полученные при исключительно неудачном падении с высоты тяжелейшие травмы, увы, не оставляли ей шансов на выздоровление. Если бы не подоспевшее столь вовремя зелье. Восемнадцать часов надежды… Смешвику казалось, что минуло восемнадцать веков.

Явно еще не вполне пришедшая в себя и не сориентировавшаяся в ситуации девушка настойчиво требовала вернуть ей одежду, не обращая внимания на увещевания дежурившей около нее знахарки:

– Ложитесь же. Вы перенесли сложнейшую травму. Чтобы поправиться, Вам нужно отдыхать.

Найту показалось, что это он сам выпил витексдоно. Голова кружилась, ноги едва держали. Он прислонился к стене и смотрел, как его пациентка вырывается из рук лекарей, пока и ее не оставили силы.

– Мне приснился директор Снейп, – сквозь слезы объясняла свою ретивость героиня недавней битвы, в то время как ее укутывали одеялом и поили зельем. – Он сказал: "Проломленный череп и сломанная шея не будут являться оправданием неявки в понедельник на занятия, мисс Браун, – меньше будете крутить головой, а мозгами Вы все равно не пользуетесь".
_____________________________

* Перефразированное обращение дворецкого к Клоду Анри де Рувруа, графу де Сен-Симону: "Вставайте, граф, вас ждут великие дела!"

Глава 9. Когда торг уместен

Смахнув в ящик стола часть бумаг, Люциус поднялся и подошел к окну. Небо медленно сменяло оттенок с розового на золотой, утро окончательно утверждалось в своих правах. И, судя по изученной корреспонденции и результатам предутренних встреч, из жизни Малфоев тоже уходила тьма.

Все складывалось совсем неплохо.

Через эльфов он успел обменяться письмами с теми из своих... бывших соратников, кто, как и он, остался под домашним арестом. С остальными свяжутся их родные.

Не повезло захваченным во время последнего боя: их сразу же, без особых разбирательств, отправили в Азкабан. За компанию со всеми туда попал даже безоружный Амикус Кэрроу, который на свою беду сбежал во время эвакуации школьников и примкнул к Лорду.

А вот Алекто, в отличие от брата, не удалось скинуть Империус. Когда авроры освободили ее от заклятия и из кабинета МакГонагалл, победители уже успели сообразить, что работу при прежней власти нельзя считать преступлением: придется сажать в Азкабан всех сотрудников Министерства, как минимум, и начать с себя. На сей день Алекто обвинили только в том, что она Упивающаяся смертью, и оставили под домашним арестом (в обмен на временное молчание о нападении на нее бывшей коллеги). Звезд с неба Алекто никогда не хватала, но и глупой не была. Оправившись от первого испуга, она быстро проанализировала ситуацию и уже выстраивала линию защиты – свою и брата. Сейчас Алекто спрашивала у Люциуса, насколько может помочь отговорка, что они, Кэрроу, все время, включая эту несчастливую ночь, действовали не на стороне Темного Лорда, а по приказу министра Тикнесса? А уж кого поддерживал министр...

"Умница, девочка", – отметил Малфой.

И ее письмо было не единственным. Упивающиеся смертью, которых не захватили в Большом зале, успели избавиться от компрометирующих плащей и масок и теперь как один утверждали, что пришли защищать Хогвартс, но не успели туда прорваться. Им никто не верил, но опровергнуть их слова пока не могли. Зато они уже успели обсудить случившееся, и в итоге Малфой получил длинный список имен тех, кого он, "будучи пленником Того-Самого-Мага", не видел в его окружении.

Все это предрекало правоведам Министерства нудную, долгую и тяжелую работу.

Был еще очевидный плюс, яснее всего выраженный в конце письма прямолинейной Алекто: "Они убирают дементоров из Азкабана, так что мы можем тянуть время. Нам нужно держаться друг друга, сообщи, с нами ли ты".

Из чего следовало, что реноме в своем кругу восстановлено.

А четверть часа назад было получено принципиальное согласие гоблинов на все его действия. И это поможет спасти свободу. Взамен он всего-то решит их проблему, которую сам же и создал, причем за гринготтские галлеоны.

Очень удачно министр решил зайти в банк.

Насчет того, какое решение примет Шеклболт по итогам встречи с гоблинами, Люциус не сомневался. Диктовать им свои условия, не имея силового преимущества, было невозможно – это грозило повторением, как его любят называть в учебниках, "конфликта 1612 года". Тогда все тоже началось с попытки сделать Гринготтс кошельком Совета магов, а окончилось появлением полу-гоблинов по всему миру. Впрочем, это сделало волшебников более сговорчивыми, Эльфрида Клагг так вообще всю жизнь положила на реабилитацию своих родственников.

А спустя полтора века забывшие урок предков представители Министерства магов Британии повторили этот "подвиг" и получили десятилетнюю кровавую бойню. Хотя, естественно, в обоих случаях официально была названа другая причина противостояния: гоблины наравне с домовиками, как не имеющие волшебных палочек существа, должны подчиняться магам.

Но подчиняться гоблины не умеют. Даже обладая такой фигурой устрашения, как Темный Лорд, волшебники получали саботажи едва ли не еженедельно. И сейчас, скинув ненавистное иго, гоблины начнут стремиться к реваншу: теперь даже попытка давления будет восприниматься ими агрессивнее, чем когда бы то ни было. А у нынешних победителей нет никого, равного по силе Темному Лорду. Значит, Министерству придется смириться с тем, что приоритеты гоблинов сложились в пользу владельцев хранилищ, а не тех, кто посягает на чужую собственность.

Люциус с сожалением отвел взгляд от умиротворенного вида в окне и обернулся. Непрестанно кланяющаяся Дайли умоляла наказать ее за несвоевременное появление.

Эта эльфийка вот уже пять лет словно испытывала его терпение. Точнее – с момента бегства своего полоумного брата Добби (не иначе помесь эльфа и гоблина). По-видимому, она считала долгом искупить его вину и с тех пор ревниво отгоняла от хозяина всех остальных эльфов. После года ее стараний Люциус махнул рукой на эту настойчивость и все поручения отдавал ей. Но, кажется, напрасно, потому что, лишившись конкурентов и не зная, как еще выразить свою признательность, домовиха проявляла просто неуемное рвение. Никакому иному эльфу не пришло бы в голову, услышав приказ "Чтобы все было как дома", притащить на Чемпионат Мира по квиддичу всего на одни сутки фонтан, павлина, стол из кабинета и половину библиотеки. И сейчас это недоразумение твердило: "Дайли виновата перед хозяином, потому что она была очень старательной. Дайли не могла допустить, чтобы хозяина потревожили внезапно. Им придется идти..."

"Открой двери в библиотеку, принеси туда одно из зеркал, второе – на мой стол", – бросил он эльфийке, уловив суть ее донесения, и кинулся к выходу, где столкнулся с Драко.

Отправив сына с распоряжением, Люциус вернулся в свое кресло и, положив руки на стол, попытался успокоиться.

"Итак, началось... Несколько раньше, чем я предполагал, но это ничего не меняет. Я готов к разговору".

Принесенное Дайли зеркало Люциус установил рядом с колдографиями Нарциссы и Драко в такой же тонкой черной оправе и несколько секунд смотрел, как со стола исчезают влажные отпечатки ладоней.

"Нужно взять себя в руки. Осталось немного".

***

Накануне, ложась спать, Северус сам с собой поспорил, кто будет первым утренним гостем Малфоев. Но фраза, услышанная из приоткрытой двери кабинета, заставила застыть так и не дойдя до утреннего кофе с другом.

– И позвольте Вам также заметить, Министр, – донесся голос Люциуса, – что в Вашем назначении мы видим залог благополучия нашего общества…

"С тех пор, как я умер, я непозволительно часто ошибаюсь…"– мелькнуло у Снейпа в мыслях.

– Извините, мистер Малфой, – прервал выражение чаяний хозяина имения насыщенный бас, – если это ирония, то она неуместна, если поздравления, то давайте считать, что я их уже принял.

"Прямолинеен, как Хогвартс-экспресс... – усмехнулся Снейп. – Всегда таким был".

– Как скажете, – согласился Люциус, не уточняя, с какой именно частью предложения гостя. – Но поверьте, для меня честь принимать Вас в своем доме, несмотря на столь ранний час. И Ваших спутников, конечно, тоже. Профессор МакГонагалл, прошу Вас, садитесь сюда: из этого кресла самый хороший обзор и камин рядом – у нас по утрам довольно прохладно. Корнелиус, рад видеть Вас в здравии и на службе. Если не возражаете, я прикажу принести чай или кофе.

"И сливок. Можно без чая и кофе. Ну, хоть в чем-то я не ошибся", – Снейп застыл у двери, не зная, что предпринять.

– Спасибо, Люциус, – послышался голос Фаджа. – Я был уверен, что нам не удастся застать Вас врасплох: я помню – Вы ранняя пташка. Но в полдень начнутся торжества, и нам хотелось бы обсудить до этого ряд вопросов.

"Все это интересно, вот только где и когда я буду завтракать?" – согласился с забурчавшим животом Северус.

Словно услышав его мысли, с лестницы спустился Драко. Снейп приложил палец к губам.

– Я знаю, – шепнул Драко, подойдя. – Отец послал меня разбудить Вас, но мы разминулись. Он установил зеркала, для Вас – в библиотеке. И можно еще наложить дизиллюзионные чары на всякий случай.

– ...поскольку Вы вчера сказали, что вся Ваша деятельность была направлена на служение обществу, – услышали они продолжение начатой Шеклболтом фразы. Бровь Снейпа поползла вверх. Драко, сдерживая смех, коснулся палочкой макушки бывшего директора и уже не увидел выражение его лица при следующих словах нового министра: – то мы решили, что Вы будете рады оказать магическому миру еще одну услугу.

– Господин Министр, – тон Люциуса был настолько сдержанным, что если бы вошедшие Драко и Снейп и не видели его лица, то поняли бы, что тот изо всех сил пытается не улыбнуться, – магический мир всегда может рассчитывать на накопленные Малфоями за века опыт и знания.

– Да, о знаниях, – удобно устроившаяся в кресле Минерва с интересом разглядывала окружающую обстановку. – Какая интересная магия у вас на подходе: нас несколько раз возвращало назад едва ли не на пол-ярда, стоило только подойти к воротам.

– Вчера кто-то пытался проникнуть в дом, по-видимому, рассудив, что без палочек мы беззащитны, – Люциус, конечно же, не смог отказать себе в удовольствии уколоть бывшего аврора. – Эльфы установили что-то из своего арсенала.

Обещание Шеклболта установить защиту, отказ Люциуса "Да мы уже как-то справились, уверен, у Министерства и без нас достаточно хлопот" и последовавшие расшаркивания Северус почти пропустил мимо ушей, обустраиваясь в библиотеке. Он выбрал стол за стеллажом недалеко от двери и, подумав, наложил заглушающие чары, чтобы достаточно хорошо слышать все сказанное в кабинете, но при этом не бояться выдать себя случайным шумом. Установленное напротив зеркало завершило приготовления. "Свет мой, зеркальце, скажи, я ль на свете всех умнее... – в прямоугольнике возникло отражение Люциуса. – Ну и ладно, проиграть хозяину дома – долг чести каждого гостя". Зеркальный визави кивнул, показав, что видит его. "Как гоблины это делают? Почему на зеркала не действует ни одна магия? Ни дизиллюзионные чары, ни оборотное зелье, ни мантии... говорят, в банке применяется такая защита, посмотреть бы..."

Прислушавшись к беседе, он понял, что речь идет о призраке Лорда. Люциус и Драко весьма успешно изображали неведение, засыпав гостей вопросами о подробностях.

– Все привидения... почти все... настаивают, чтобы этот призрак остался в школе. Полагаем, на них давит Барон...

"О, да, о Бароне... Как там было? Счастье дамы не терпит отлагательства".

Он показал Люциусу, что отойдет за книгами, и углубился в стеллажи. Первыми на стол легли новенькие "Методы обнаружения зелий, изменяющих поведенческие алгоритмы. Учебное пособие для авроров". Их придавил "Трактат об эффектах, случавшихся у магглов от снадобий, магом затворенных". Возвращаясь к столу, Снейп левитировал перед собой еще три тома. Оглядев разной степени потертости обложки, Северус состроил гримасу: "Это и есть начало новой жизни? Что-то больно напоминает прошлую... Ладно, за работу. Это должно быть что-то быстро готовящееся... несколько дней, максимум неделя..."

– Но почему об этой бумаге ничего не было известно? – привлек его внимание возглас Минервы.

– Мы надеялись, что он все же не решится оставить Хогвартс. Отставка была в некотором роде знаком протеста после приказа захватить Августу Лонгботтом. Северус сказал, что он директор школы, а не комендант тюрьмы...

"Добрались до меня... – он перевернул страницу, вновь погрузившись в чтение. – Нет, это не пойдет, магглы будут сходить с ума, если конечно, не заменить чем-нибудь драконью кровь... Но насколько действенным оно тогда будет?"

Из раздумий его вывел запах кофе и энергичный тон МакГонагалл:

– То есть все не совсем так: кое-какие источники мы уже изыскали.

Снейп удивленно посмотрел в зеркало.

Бровь Люциуса в отражении изогнулась.

– На школу нападали акромантулы, нескольких из них убили. Их яд чрезвычайно ценен, и нам удалось собрать около тридцати пинт...

Зельевар фыркнул в поданную домовиком чашечку – в серых глазах-блюдцах отразилась вселенская грусть. Снейп отпил глоток и кивнул, дав понять, что кофе ему нравится.

"Но оптовые покупатели берут значительно дешевле, ведь хранение этого яда тоже требует некоторых затрат, да и благотворительностью аптекари не занимаются, – продолжил он про себя слова Минервы. – Плюс – новость о колонии пауков уже распространилась, и цены падают каждую минуту. И в результате – та сумма, которую вам вчера предложили, и рядом не стояла с ценой сто галеонов за пинту".

– Но у Вас возникла проблема с продажей яда по необходимой цене, – более корректно выразил ту же мысль Люциус. – И при этом денег все равно не хватит на полное восстановление замка.

Снейп откинулся на спинку кресла. "Было бы неплохо приобрести немного яду, и, кстати..."

– Да, поэтому мы и обратились к Вам за помощью. Продажа яда на предложенных нам условиях не имеет смысла. В общей сложности в ближайшее время нужно как минимум порядка двадцати тысяч галлеонов. И мы подумали, что, возможно, под залог яда Министерству дадут заем. Гоблины или кто еще...

"Малфои, например. Значит, взятки теперь так называются?"

– Гоблины не удовлетворятся обеспечением, сумма которого меньше заимствования в десять раз, – со скучающим видом пояснил Люциус. – И насколько я понимаю, за ближайшим временем придет следующее, и деньги понадобятся опять.

– Люциус, – Фадж попытался корректно вклиниться в разговор, – видите ли, за прошедший день столькими состоятельными людьми были высказаны уверения в своей добронравности... Мы подумали, что, возможно, они захотят помочь магическому миру оправиться от произошедшей трагедии...

– Корнелиус, возможно, захотят. Но нужно расставить некоторые акценты. По велению души и из сострадания бросают кнаты в Фонтан Дружбы или что там у нас сейчас вместо него. Вы же имеете в виду пожертвования, которые льются золотым дождем, от магов, для которых благотворительность – это часть статуса. А значит, все зависит от того, сочтет ли Министерство добронравными людей, от которых ожидается проявление щедрости. Будет статус – будут деньги.

– Мистер Малфой, я не собираюсь торговать справедливостью, – отрезал Шеклболт.

– Я понял, что Вы торгуете ядом, – согласился Люциус. – Мой сын – замечательный зельевар, ему нужен этот яд. Вот я и думаю, стоит ли нам покупать его у Вас или лучше приберечь деньги на адвоката.

– Люциус, – в голосе Фаджа слышалось искреннее сожаление. – Поймите, что избежать суда не удастся. Но можно рассчитывать на некоторое снисхождение...

"...при условии скупки Малфоями всего яда Британии", – продолжил Снейп.

– Насколько я понимаю, – Минерва попыталась еще больше смягчить слова Фаджа, – речь идет о том, что невозможно избежать разбирательства. Все-таки против Вас и Вашего сына выдвинуты серьезные обвинения. В частности, в принадлежности к Упивающимся смертью.

– Откуда такие данные? – очень естественно удивился Люциус. – Драко, покажи запястье.

"Какая же мысль у меня мелькнула по поводу этого яда?.. Сбили с толку..."

– Не нужно, – услышал он слова Кингсли. – Мы все прекрасно знаем, что я ничего не увижу на коже. Если бы метку можно было различить в любое время, то у нас не было бы проблем с установлением лиц, причастных к этой организации.

– Тогда нет смысла и говорить об этом, – примирительным тоном сказал Люциус.

– Но Ваш сын, как минимум, оказывал содействие Упивающимся смертью.

– Неужели?

– Он починил шкаф, чтобы они могли проникнуть в школу, выпустил Знак Мрака, пытался убить Дамблдора.

– Министр, ну скажите мне на милость, зачем Драко нужны были в школе Упивающиеся смертью? Он починил ценный артефакт, чтобы больше никто не пострадал, – выдвинул встречную версию Люциус. – Вы знаете, какое несчастье произошло за год до этого с его другом? Кстати, так и не установили, кто мог желать смерти несчастному мальчику? – Люциус повернул голову, обращаясь, видимо, к Минерве.

Ее ответ Северус не расслышал.

– Хотя сейчас мы не об этом... так вот, Вы же знаете, что Дамблдор уже умирал? И что Драко был не единственным, кому поручили убить директора? Когда Драко узнал о планах Северуса, то сообщил Вы-Знаете-Кому, что собирается использовать этот шкаф, а сам затягивал ремонт как мог. Совершенно не случайно окончание ремонта шкафа совпало с тем днем, когда у директора уже не оставалось сил сопротивляться проклятью. Все это было спланировано самим Дамблдором: он же не на Драко потратил последнее заклятие, а на Поттера, чтобы тот не вмешался. Да, пришлось пойти на риск и привести в школу Упивающихся смертью, но Драко увел их за собой на Астрономическую башню, кто же знал, что на пути им встретятся школьники.

Год, проведенный в одном доме с лучшим легиллиментом Британии, не прошел для Люциуса даром: врал он убедительно. Заинтересовавшись реакцией слушателей, Снейп заглянул в кабинет.

– Я должен был послать метку, – подавленным тоном продолжил достойный отпрыск Малфоев, – чтобы директор понял, что все готово, а остальные были предупреждены об опасности. Потом мне пришлось инсценировать, что я хочу убить директора... Я должен был тянуть время, дожидаясь профессора Снейпа, а он все не шел. Это было ужасно... Директор Дамблдор пытался помочь мне: он что-то спрашивал, а мне оставалось только отвечать. Без него я бы не справился, и Тот-Кого-Нельзя-Называть понял бы, что я лгу, когда потом проверял, насколько я был старателен. Мне до сих пор тяжело вспоминать минуты, проведенные на Башне... – голос Драко дрогнул, его взгляд выражал страдания зверька, которому отдавили лапу.

"Эти блондины сейчас доиграются: Кингсли хватит удар, и нам потребуется новый министр. А ведь люди даже не успели понять, кто такой Шеклболт, и откуда он на них свалился. Это жестоко по отношению к магическому населению".

– Поверьте, смерть директора потрясла Драко, – доверительным тоном продолжил Люциус.

Минерва переводила недоуменный взгляд с одного Малфоя на другого. Фадж закашлялся.

Шеклболт даже затылком умудрялся демонстрировать бешенство.

– И Вы считаете, что я в это поверю? – казалось странным, что низкий голос министра может быть таким ледяным.

– Я полагаю, в это поверит суд, – без тени иронии, как о само собой разумеющемся, сказал Люциус.

– И как же Вы будете объяснять суду произошедшее с Кэти Белл и Роном Уизли? – строго спросила МакГонагалл.

– Вы же понимаете, что эти несчастные случаи не удастся связать с Драко, – ответил за сына Люциус.

– Удастся. Борджин и Розмерта дадут показания, – не сдавался Шеклболт.

– И что докажут их показания?

– Он купил темный артефакт у Борджина, наложил заклятие Империус на Розмерту, и через нее ожерелье попало к Кэти Белл, а отравленное вино – к Слагхорну.

– Министр, но это же неправда, Вас ввели в заблуждение! – возмутился Драко. – Я никогда и ни к кому не применял Империус! Мадам Розмерта не могла сказать обо мне такого! Зимой мне передали от Т...Того-Кто-Вам-Известен, что я могу положиться на нее, и все. Уже значительно позже мне стало понятно почему. Я не знаю, кто ее околдовал. Никаких ожерелий я не просил передавать – я вообще до зимы не выбирался из Хогвартса: из замка невозможно было выйти, а в первый поход в Хогсмид Вы же меня сами и не пустили, профессор, – Драко посмотрел на МакГонагалл, в его голосе звучала обида. – А уж зачем мне было травить профессора Слагхорна?!.

– Драко, Гарри рассказал нам вчера, что видел Вас в лавке Борджина позапрошлым летом, – пояснил Фадж. – Рассказал он и о Вашем признании на Астрономической башне: о попытках покушения, о плане впустить слуг Того-Кого-Я-Не-Буду-Называть-По-Имени. Гарри даже воспоминания уже передал аврорам...

Драко пожал плечами.

– Я всего на день выбрался с мамой в магазины и действительно заходил к Борджину: вспомнил, что видел у него второй исчезательный шкаф... Когда я уходил, ожерелье было там, на витрине. Заказать его мог кто угодно. Не понимаю, почему Гарри Поттер решил обвинить меня в случившемся... А на башне я говорил все, что приходило в голову, лишь бы тянуть время... И это меня спасло: Тот-Чье-Имя-Мы-Не-Произносим решил, что я действительно все это сделал.

– И Круциатус на Гарри Поттера Вы тоже не накладывали? – с явной иронией в голосе пробасил Шеклболт.

"Как он это терпит? – Снейп покачал головой, глядя на Кингсли. – Что же там еще? Ведь не в деньгах дело..."

– Конечно! Я хотел сказать Круцианус – это заклятие... ну… геморроя... Я понимаю, это тоже жестоко... Но мне нужно было остановить Поттера. Я же объяснял это в прошлом году, когда лежал в больничном крыле после Сектумсемпры...

Минерва покраснела.

– Драко, правдивость Ваших слов может быть проверена. Вы сможете повторить все это под взглядом легиллимента или под действием веритасерума? – спросил Фадж.

"Напугали нюхлера галлеоном", – и, пожав плечами, Снейп пошел обратно в библиотеку.

– Конечно, – с энтузиазмом согласился младший Малфой.

– Министр, никто не может быть осужден без доказательств, – говорило отражение Люциуса в зеркале, пока Снейп усаживался за стол. – А мне так кажется, что доказательства у Вас будут очень ненадежными. Это либо показания Розмерты, которая была под Империусом, а, значит, нельзя утверждать, что она помнит именно произошедшее, а не то, что ей приказали помнить; либо оговоры тех, кто пытается клеветой выторговать прощение. Вы готовы посадить в Азкабан по ложному обвинению человека, который защищал тех, кто боролся против Того-Кого-Мы-Не-Называем?

– Что Вы хотите этим сказать? – в голосе МакГонагалл явно звучало отчаяние: замаячивший на горизонте второй пропущенный ею двойной шпион грозил вызвать серьезное потрясение.

"А вот внимательнее к мелочам надо быть, Минерва".

– Судите сами, – Люциус загнул палец. – Драко знал о способе общения Армии Дамблдора, но не рассказал об этом Кэрроу; он помог спастись Августе Лонгботтом...

– Что?!

После возгласа Шеклболта на мгновение воцарилась тишина.

"Подождите, то ли еще будет..."

– Я не знаю, что Вам известно об этом деле, но Вы можете допросить миссис Лонгботтом, а мы предоставим Вам воспоминания моего сына, – предложил Люциус.

– Корнелиус предупреждал, что за помощь Вы потребуете полной амнистии.

Фадж вновь закашлялся.

"И кому это кажется странным?"

– Речь идет не об амнистии, а о справедливости, – уточнил Люциус. – Если все, что Вы сейчас услышали здесь, – правда, то разве Драко можно хотя бы в чем-нибудь упрекнуть?

– Вот в том и вопрос – а правда ли это. Он следил за Гарри и пытался помешать ему прошлой ночью, когда тот искал хоркрукс.

"Яд акромантулов... пауки... что меня натолкнуло на ту мысль?.."

– В комнате, полной хлама, сваленного туда за века? А почему не в Зале славы или Большом Зале? Впрочем, не важно. Относительно правды... Правда – то, что нельзя опровергнуть. Драко не успел покинуть Хогвартс и с друзьями прятался под дизиллюзионными чарами. Они не знали, как открыть комнату с тайным ходом. А когда увидели Поттера, то, естественно, пошли за ним, думая, что смогут выбраться из замка.

– Примерно то же самое сказал Гойл... – голос Кингсли был подозрительно спокоен.

– Разве это не доказывает правдивость? – задушевно спросил Люциус.

– Только при отсутствии сговора, – в тон ему ответил Шеклболт. – Жаль, что мы не можем услышать от Крэбба, как он пытался спасти Гарри Авадой.

"Не можем?.. Это как понимать?" – Снейп, нахмурившись, посмотрел в зеркало. По другую сторону Малфой перехватил взгляд, вздохнул и продолжил:

– Мы скорбим из-за гибели Винсента: он был другом моего сына. И мне не кажется уместной ирония по поводу его смерти. Если бы Драко и его друзья хотели навредить мистеру Поттеру, то не стали бы снимать чары: убить можно и оставаясь невидимым. И то, что Винсент не попал, тоже следует учитывать – может быть, он это сделал специально. Возможно, обстоятельства его гибели и запутанны, но это ничего не доказывает. Северус как-то рассказал нам о своем друге, Регулусе Блэке – его смерть до сих пор загадка для многих, его считают приспешником Сами-Знаете-Кого, хотя это ошибка. Такая же ошибка была допущена в отношении брата Регулуса. Если бы Тот-Кого-Мы-Не-Называем узнал о предательстве Драко и Северуса, их бы убили. Драко мог погибнуть, когда противостоял напавшим на миссис Лонгботтом. И во всех этих случаях смерть тоже выглядела бы странной. Я не думаю, что стоит делать скоропалительные выводы только по тому, что бросается в глаза. Достаточно невинно осужденных и оговоренных.

– Извините, – судя по тону, Шеклболт, действительно, сожалел о сказанном.

В кабинете повисло напряженное молчание.

"Регулус... – Северус вздохнул. – Теперь наконец-то все откроется. Прости, я не мог ничего сказать раньше: всплыла бы правда о хоркруксах, а Дамблдор считал это недопустимым. Он был прав: это бы сделало твою жертву напрасной... Вот и Драко потерял друга. Винсент Крэбб... что же произошло? Его имени среди убитых не было, значит, тело не нашли. Откуда тогда известно, что он погиб? И я даже не спросил Драко ни о чем".

– Кхе, – кашлянул Фадж, – я полагаю, мы можем вернуться к этому вопросу чуть позже. Знаете, Люциус, я верю в то, что Вы сказали... тем более замечательно, что Драко удалось спастись. И раз уж мы вспомнили... Наверное, Вы знаете, что Гарри сам сейчас оказался в очень непростом положении. У него и его друзей возникли некоторые проблемы с Гринготтсом...

– Согласно сведениям, которые меня достигли, сначала у банка возникли серьезные проблемы из-за неразлучного Трио, – поправил его Малфой.

– Люциус, – Фадж старательно подбирал слова, – ну Вы же понимаете, что обвинять Гарри будет жестоко после всего, что он пережил... Он же спас... всех нас.

– Кажется, мы наконец-то перешли к основной цели визита, – Люциус откинулся на спинку кресла. – В чем там обвиняют гоблины Поттера, Уизли и Грейнджер? Мошенничество, разбой и грабеж... Ах, да, еще и применение непростительных заклятий, но, учитывая, что позавчера они не были таковыми, за это нашим героям грозит всего лишь внушение о вреде Темной магии. Интересно, его сделают на дисциплинарном слушании перед заседанием Визенгамота или уже после суда, в Азкабане?

– Вы можете исправить это, – в голосе Минервы звучала надежда.

– Вообще-то не могу. Хранилище наследует Нарцисса и, соответственно, она имеет право поддержать иск гоблинов. И лучше Вам не рассчитывать на то, что из благодарности за спасение нашего сына она не сделает это. В конце концов, она тоже спасла Гарри Поттера, что не помешало ему обвинить Драко.

– Но обвинения несопоставимы, – вставил Шеклболт.

– И доказательства вины тоже. Я уже изложил Вам свою интерпретацию фактов, на основании которых Вы будете обвинять моего сына. У Вас нет улик. Никаких. Только косвенные доказательства, которые рассыплются, как карточный домик. И заметьте, с ними еще не работал наш адвокат. А когда станет известно, что Драко спас Августу Лонгботтом и рисковал жизнью, покрывая школьных мятежников, у всех обывателей появятся сомнения в его виновности. Я же в последний год находился фактически под домашним арестом, а по моему прошлому Вы мне многого не предъявите. Значит, на особо большой срок Вам рассчитывать не придется, а год из этого срока я уже отсидел. Но даже если Вам удастся вернуть меня в Азкабан, меня будет утешать мысль, что моими соседями по камере будут сам легендарный Гарри Поттер и его друзья.

– Гоблины предложили урегулировать этот конфликт... – как бы невзначай заметил Фадж.

– Не сомневаюсь – гоблины меряют справедливость галлеонами. Но мы можем взять пример с Министерства и отказаться от торга, тем более, что мы и так вправе претендовать на возмещение ущерба. Правда, не знаю, хватит ли на это денег Поттера? Ведь друзья не смогут поддержать его материально. Впрочем, после освобождения из Азкабана заработает как-нибудь... если только раньше Рита Скитер не поможет ему с изданием биографии и не продаст пару интервью из камеры.

– Люциус... – взмолился Фадж.

– Даже если Гарри придется предстать перед судом, то будет учтено, что он действовал с благими намерениями. Он пытался спасти весь магический мир Британии, – парировал Шеклболт.

– В хранилище Лестранжей? Почти нашем хранилище... – Люциус приподнял плотный распечатанный конверт. – Очень нетривиально.

– Там был хоркрукс.

– И там тоже?! Министр, будем объективны. Это Поттер и его друзья уверены, что в хранилище Беллы был хоркрукс. В настоящий момент есть какие-либо доказательства того, что он существовал не только в их воображении? Вы три года изучали темные искусства и методы противодействия им, несколько лет работали аврором – Вы сможете с первого взгляда определить, что в предмете заключен хоркрукс? А на каком основании это умозаключение сделали не окончившие школу ученики? Причем, как я понимаю, даже не видя чашу, только лишь откуда-то зная о ее существовании... – Люциус кончиками пальцев перебирал по краям конверта, поворачивая его в руках и словно дразня. Снейп разглядел печать Гринготтса.

– Впрочем, зачем так высоко пускать искры. Я легко могу предположить, что Визенгамот поверит в правильность выводов Поттера без всяких доказательств. Но, простите за резкость, кто такой Гарри Поттер? Он аврор? Сотрудник Отдела по контролю оборота запрещенных изданий и артефактов? Какие у него полномочия? И кто его ими наделил? Дамблдор? А директор школы точно может подменять собою Министерство? А может, следует понимать, что теперь каждый недоросль имеет право вломиться в любой дом и украсть ценную вещь, мотивируя это своими предположениями?

Малфой вздохнул и сделал паузу, словно давая возможность возразить ему. Возражений, однако, не последовало.

– Но стоит ли ворошить эту историю? – конверт выпал из руки Люциуса (Северус мог бы поспорить, что не случайно, но с спорить с собой уже надоело). – Мало ли, кто, куда, зачем забрел... Было бы проще забыть об этом происшествии, естественно, если только нам не придется защищать Драко от всевозможных свидетелей, которые вздумают дать показания против него.

В наступившей тишине был слышен только треск поленьев в камине.

"Ну и влип Поттер... Впрочем, чему удивляться: я предупреждал Дамблдора, что потакание преступным методам этой троицы аукнется. Вседозволенность затягивает. Но Гринготтс ограбить – это не кабинет профессора обчистить. Их счастье, что дракон подвернулся, а то бы до Хогвартса уже и не добрались – в подземельях гоблинов и окончили бы свой героический путь... Вспомнил: зелье всех дорог, или зелье римской дороги! Мне нужна паутина акромантулов, перья сниджетов, мед из соцветий подорожников... или хотя бы настоять на них липовый мед... Где сейчас цветут подорожники? Остальное все легкодоступно..."

Погрузившись в свои мысли, Снейп не заметил, как за стеной возобновилось обсуждение.

– Мы сделаем заявление, что никакой чаши в хранилище Лестранжей не было, и возьмем на себя вопрос об урегулировании претензий гоблинов, – услышал он слова Люциуса. – Плохо то, что информация об ограблении уже распространилась и даже, насколько я знаю, была подтверждена Гарри Поттером, но можно подумать, что с этим сделать.

– Хорошо. Значит, останавливаемся на следующем. Ни Гарри, ни кто бы то ни было не будет свидетельствовать против Вашего сына, против него не выдвинут ни одного обвинения. Что касается Вас лично, то в Министерстве Вас, что называется, взяли с поличным, за это придется предстать перед судом. Но, учитывая раскаяние и помощь, наказание будет минимальным.

– И гарантии. Нам нужны гарантии, что дело не будет пересмотрено. Хотя бы в отношении Драко.

– Люциус, – простонал Фадж, – Вы требуете невозможного! Как можно гарантировать будущее?

– Признанием заслуг Драко, о которых я говорил.

– Я понял, – Кингсли торговаться не умел. – Будет установлено, что все, сделанное Вашим сыном, было направлено на борьбу с Волдемортом. Вы получите соответствующие заключения из Департамента магического правопорядка завтра к полудню.

Между тем Снейп уже с минуту пытался привлечь к себе внимание друга. Но вот поймал, наконец, его взгляд и демонстративно закатил глаза. Лицо Люциуса на мгновение окаменело, когда он прочел, что написано на пергаменте, появившемся в зеркале: "Мне нужна паутина акромантулов. И кто-то должен меня к ним проводить. И яду их тоже хорошо бы купить".

Малфой кивнул, и успокоенный Снейп поднялся из-за стола.

"Чудесно. А теперь, дорогие гости, не отдохнуть ли Вам от хозяев? Мне нужны мои книги, а Вы мешаете их взять", – до завтрака оставалось два часа, и Снейп надеялся успеть произвести расчеты. Он собрал в стопку разложенные на столе тома, отлевитировал их вглубь библиотеки и вышел в кабинет.

– Они ушли?

– Да, – обернулся на голос Малфой, доставая палочку. Выглядел он очень довольным. – Но к полудню вернутся – принесут яд. За паутиной можно будет сходить после трех, когда все будут на торжестве.

– Не верил, что тебе удастся договориться с Кингсли: он принципиален до невозможного, – Снейп взял руку Малфоя, в которой была зажата палочка, и дотронулся ее кончиком до своей макушки. Горячие струйки побежали по спине, снимая чары. – У них все настолько плохо?

– Как сказать… – Люциус пожал плечами, – нужно много денег, много времени… и то, что можно исправить, будет исправлено. Но у Шеклболта нет ни того, ни другого, так что особого выбора у него не было. Ты же знаешь, каким сговорчивым может сделать человека ответственность за других. Он сказал, что это его первое и последнее соглашение с совестью, больше никаких сделок не будет, – удовлетворенно добавил Малфой.

– И тебя это радует?

– Да. Его слова – гарантия того, что эта сделка состоится: раз он верит, что она единственная, значит, не станет искать других... покупателей яда.


Глава 10. О традициях и предрассудках

Воскресенье Драко встретил не то чтобы в хорошем настроении, но в более спокойном, чем было накануне утром.

Отчасти этому способствовал отец, напомнивший вчера Драко, что он Малфой ("а не Блэк, мечущийся между безумными порывами и обдуманными глупостями").

Отец полтора часа объяснял Драко, какие ошибки он совершил во время шестого курса, и несколько раз повторил, как следует объяснять свои поступки. В завершение экскурса в прошлое было высказано убеждение, что на сей раз Драко избавит родителей от тревоги за его судьбу и согласится с предложенной версией спасения Августы Лонгботтом. Непрозрачно намекнув на долг перед родом, отец тут же заметил, что ему почти ничего не угрожает. При самом неблагоприятном раскладе они с мамой просто уедут за границу, а Драко будет навещать их.

Любящий сын не осмелился перечить, пообещав себе, что приложит все усилия для спасения отца.

Кроме того, оказалось, что можно не ломать голову, выдумывая объяснения своим действиям в ночь битвы: Драко узнал о зелье, которым Снейп попытался напоить всю школу. Вот только эта новость к беспокойству за родителей добавила стыд, досаду и чувство вины.

Стыдно было за очередное проявление недоверия Снейпу. Когда тот в пятницу вечером конфисковал у слизеринцев, отмечавших окончание довольно мерзкой учебной недели, несколько бутылок Огденского и пару ящиков парлинэля, возразить ему, конечно, не посмели. Все эмоции выразились в эпитетах, полетевших в закрывшуюся дверь, и наиболее мягким из них был "Самый-непопулярный-директор-даже-на-своем-факультете". Для Драко весь прошедший год был похож на заточение, поэтому он испытал из-за сорванной вечеринки то же возмущение, что и большинство. И уткнулся носом в стакан с соком, вместо того, чтобы посмотреть в глаза директору и позволить ему увидеть спрятанную Крэббом бутылку.

"Он мог бы быть жив, – эта мысль засела где-то внутри и грозила окончательно отравить существование. – Снейп пытался его спасти, а я позволил ему умереть". Вспоминались какие-то обрывки разговоров, проделки, ворчание Крэбба, когда им с Гойлом приходилось пить оборотное зелье...

Тяжелые шторы скрыли солнечный свет, тихое равнодушное тикание часов казалось шагами времени. Драко не знал, как долго он пролежал, прислушиваясь к тишине дома, прежде чем провалился в какое-то светлое глупое сновидение.

Они с Крэббом шли по берегу озера, и тот рассказывал что-то смешное. Это почему-то казалось естественным, как дыхание, и Драко от души хохотал...

– Я так рад, что ты не сердишься! Я не могу простить себе, что уговорил вас следить за Поттером, а потом не смог спасти. Ты правда не злишься?

– Малфой, уймись. Я же пришел... Да и мне есть за что извиняться, – капал бальзамом на душевные раны удивительно мягкий, теплый голос, которого Крэбб стыдился при жизни ("хоть колыбельные пой!"). – Успокойся, а то ты что-то на себя не похож.

– Знать бы самому, какой я. Мне кажется, я всю жизнь был похож на кого угодно, только не на себя.

– Ошибаешься. Ты слишком много думаешь о том, каким должен быть, вот и не видишь, какой ты есть.

Они присели на согретый солнцем камень.

– И почему мы при жизни никогда не разговаривали так? – спросил Драко.

– Чтобы было о чем поговорить после смерти, – усмехнулся Крэбб.

Казалось, что все произошедшее накануне – это сон, а зеленеющий берег, светлое, высокое небо и слегка припекающее солнце – реальность. "Хлюп", – раздалось рядом. Драко повернул голову, но ничего не увидел. Но кто-то теребил его, тянул за мантию. Драко открыл глаза.

– Молодой хозяин велел его разбудить, – рядом с кроватью стоял домовой эльф Фонки.

На скамейке в тазу плескалась вода – дань пережившей свою суть традиции. Полтора века назад, когда какому-то пра-пра-прадеду удалось восстановить пошатнувшееся финансовое состояние рода, Малфой-Мэнор наконец-то был перестроен и прикоснулся благ цивилизации в виде более-менее современного водопровода. С тех пор усовершенствования вносились систематически, но не отменять же из-за того, что в семье появились деньги, вековые традиции? А они предписывали каждое утро ополаскиваться по пояс в специально предназначенной для этого лохани, потому что Малфой не может позволить себе выйти из спальни неумытым (даже в соседнюю ванную комнату). Порой Драко искренне радовался, что не все заскоки предков вошли в устав рода: по крайней мере, не нужно было морить себя голодом в честь успешного выполнения долга.

Драко склонился над тазом и заранее поежился: теплая вода при утреннем омовении противоречила традициям Малфоев, как и горящий ночью камин. К счастью, использование согревающей магии никаких правил не нарушало, и Фонки, фактически вырастивший Драко, и потому особенно привязанный к нему, успел обогреть комнату до его пробуждения.

Но не весь дом. Выйдя за дверь, Драко начал отчетливо стучать зубами и почти побежал к кабинету отца. Утренний холод заморозил все мысли в голове, кроме одной – добраться до спасительного тепла. Уже на первом этаже, когда по адаптировавшемуся к окружающей температуре телу разлился жар, подумалось, что и от традиций может быть какой-то прок. Окончательно в этой мысли Драко утвердился, увидев, как ежатся их гости: сам он к началу переговоров чувствовал себя очень бодрым.

Следующие два часа он не спускал глаз с отца, восхищаясь тем, с каким терпением и выдержкой тот разыгрывает козыри. Отец оказался прав: можно было считать, что их неприятности остались позади. Провожая гостей, Драко думал о том, что завтра он получит гарантии своей невиновности, купит новую палочку. Потом, как только передадут материалы по делу отца, они начнут готовиться к процессу. Крэбб... его уже не вернешь. Но забыть о нем Драко себе не позволит и больше никого не потеряет: ему есть у кого учиться, как нужно защищать своих друзей.

До завтрака он занимался подготовкой лаборатории к вселению в нее Снейпа. Тот сначала углубился в расчеты, время от времени задавая вопросы о наличии ингредиентов, а потом занялся установкой котлов. Стоило Драко заикнуться о более существенном своем участии, как Снейп отправил его к учебникам со словами: "А разве экзамены уже отменили? Готовься – зелья и защиту я у тебя сам спрошу".

Драко уткнулся в первую попавшуюся под руку книгу и сделал вид, что увлечен чтением, хотя его мысли уносились к утренней беседе.

Вспомнилось, как на рождественских каникулах пятого курса отец сравнил Снейпа с фестралами: "Непонятные, некрасивые, окружены допотопными легендами, о них почти ничего не известно, их не все видят". Вечер был приятным, Драко поддержал шутку: "Это точно о моем декане? Большинство в школе мечтают его не видеть, а некоторые – и не слышать о нем. Но им не везет". Отец улыбнулся: "В Хогвартсе его окружают или ученики, или бывшие учителя, в любимчиках у которых он не ходил. Ему там практически не с кем общаться, так что школа – это не то место, где можно увидеть и услышать Северуса. Смотреть на него нужно здесь, когда он с нами".

Тогда Драко проигнорировал совет: что интересного могло быть скрыто в жизни школьного учителя? А рядом был тот, о ком в то время вообще почти никто ничего не знал.

Потом отец оказался в Азкабане, со слов Беллы из-за того, что Снейп слишком рано сообщил Ордену Феникса, куда направился Поттер.

Темный Лорд дал "более достойному Малфою" первое задание, и Драко был оскорблен неверием матери в его силы. Опять прозвучало имя Снейпа – Драко был в бешенстве.

К окончанию шестого курса он уже мог видеть фестралов, но декан понятнее не стал. Все окончательно спуталось после подтверждения отцом слов Беллы: "Я знал, что ему придется оповестить Дамблдора. И мы успели подготовиться, ведь только среди нас был бывший сотрудник Отдела Тайн. Кто же мог предположить, что они полетят, а не воспользуются камином... – отец резко оборвал тему. – Драко, сейчас не время для таких разговоров. Чем меньше ты знаешь, тем безопаснее. Просто помни, что Северус – наш друг. Я буду рад, если ты пообещаешь, что в случае любой неприятности обратишься к нему за помощью. Ты сделаешь это ради спокойствия моего и мамы".

А теперь выяснилось, что Снейп был другом Регулуса Блэка. Именно с ним сравнивал Люциус Малфой сына, когда был очень недоволен. Естественно, Драко давно уже узнал о кузене все, что смог. Они, и правда, чем-то были похожи: ловцы, оба приняли метку в 16 лет. Со слов матери Драко знал, что Регулус со Снейпом были в одной компании в школе.

"Но дружба – это другое. Или отец... несколько преувеличил? Нет, МакГонагалл могла бы это опровергнуть, ведь она уже тогда преподавала, – Драко потер лоб. – Не понимаю: как? Блэки всегда были педантами в вопросах статуса: отец говорил, что если бы не бегство их старшего сына и завещание в его пользу другого отщепенца семьи, то возможность брака с мамой была бы очень проблематична. Хотя у Блэков этот самый Сириус как раз в год поступления Снейпа распределился на Гриффиндор, а за пару месяцев до этого мамина сестра сбежала с магглом. Регулус пошел в школу на следующий год, может... Да нет, вряд ли... Наоборот, это был бы повод отшивать всех неподходящих. Все же аналогия с нашей семьей не уместна: полукровок и магглолюбов у нас нет. То есть не было до того, как мы не породнились с Блэками, так что та партия и для Малфоев не была пределом мечтаний, всего лишь двусторонний компромисс. А вот Снейп..."

Тут же вспомнилось, как каменело лицо деда при упоминании имени полукровки в их доме. Абракас Малфой так и не смог привыкнуть к тому, что Драко казалось естественным и простым: при делении мира на чистокровных и остальных Снейп в расчет не берется. Могло ли быть иначе, если он спас маму и наследника Малфоев? "Могло. Если бы ее вылечил какой-то лекарь, то ему бы заплатили, и вопрос был бы исчерпан". Драко вспомнил, каким непререкаемым был авторитет Снейпа на факультете – Слагхорну такое и не снилось.

– Драко, какое из свойств чемерицы тебе кажется непонятным? – прервал рассуждения их объект, возвышаясь над креслом. – Ты уже четверть часа не отрываешься от этой страницы. И ты уверен, что подготовку к экзаменам уровня ТРИТОН следует начинать с учебника за первый курс? Если все настолько плохо, то нет смысла сдавать их.

От необходимости отвечать избавил приход отца. Он протянул Снейпу газету:

– Сев, что за история с защитой на твоем доме? Принцы в бешенстве: вы использовали их родовое заклятье против них.

Изучив какую-то заметку, Снейп расхохотался:

– Совсем из головы вылетело! Я вчера, похоже, был в невменяемом состоянии. Но откуда они могли узнать?..

– Я сообщил. То есть Эзоп по моему поручению. Только давай ты мне задашь все вопросы, когда сможешь выделить достаточно времени для ответов? Хотя бы полдня. А пока напиши, что нужно сделать, чтобы попасть внутрь: я сказал, что ты оставил инструкции.

Спустя минуту Снейп с какой-то странной улыбкой передал лист. Настала очередь рассмеяться отцу:

– Это, конечно же, придумала твоя мать? – утвердительно спросил он и, не делая паузы для ответа, продолжил: – Знаешь, Сев, если ты не перестанешь сравнивать всех с ней, то не женишься никогда.

Следивший за разговором Драко превратился в слух.

– Я никого ни с кем не сравниваю... – начал Снейп.

– ...потому что это бесполезно: с ними же скучно, – продолжил отец.

– И не собираюсь жениться.

– И напрасно: тебе нужен наследник, которому ты смог бы передать свой талант и знания.

– Зачем? – улыбка Снейпа стала ироничной. – У меня есть твой сын.

– Значит ты мне должен своего, – легко парировал старший Малфой и вышел из лаборатории.

– Ваша мама придумывала заклятья? – осторожно спросил Драко, решив, что этот вопрос нельзя назвать очень уж личным.

– Нет, – ответил Снейп, возвращаясь к котлам. – Заклинание, о котором шла речь, очень древнее, оно создает Стража дома. В отсутствие хозяев он пропускает только лиц, получивших доступ. Наш пропускал всех Снейпов, вас и еще пару людей...

– У Вас есть родственники-магглы?

– Конечно есть, Драко, – Снейп выглядел удивленным. – Отец вырос в многодетной семье. Хотя мы почти не знались с ними: магглы чувствуют магию и боятся ее, как и всего непонятного. Кроме того, в детстве я не ладил со своими кузенами, и это еще не забылось. Но, тем не менее, все свое немагическое имущество я завещал им.

– А что рассмешило отца? – вспомнил Драко.

– Стихотворение, написанное мамой. Оно объясняет, как обойти Стража.

Кому сюда заказан вход,
Пусть входит задом наперед.
Отвесив двери три поклона,
Увидит морок – Стража дома.
У морока один изъян:
Он любит пламенный канкан.
Танцуй – и Страж тебя пропустит.
Но можно выбрать способ лучше.
Клянись, что Снейпов признаешь
Ты равными, – и будешь вхож.
Пока владеет домом маг –
Да будет так и только так.
Но будет отдан магглам дом –
Тотчас растает морок в нем.

– То есть они должны либо признать магглов, либо плясать перед иллюзией? – сдерживая смех, спросил Драко.

– Именно так, – согласился Снейп. – Мама разругалась с родными, когда они назвали ее выбор прихотью, и пообещала им веселенького примирения с действительностью. Слов на ветер она никогда не бросала.

– А зачем они туда так рвутся?

– Полагаю, за книгами. Мама унаследовала от сестры деда очень ценные экземпляры. Это что-то вроде майората – они не должны уходить из семьи. Скорее всего, твой отец намекнул моим чистокровным родственникам, что библиотека будет передана Хогвартсу, а забрать оттуда книги проблематично: ты же знаешь, как относится к своим владениям мадам Пинс.

– Более реально у Аида Эвридику второй раз увести, – пробормотал Драко, вспомнив, какой разгон получил от библиотекарши, задержав манускипт на два дня.

Размышляя о странном чувстве юмора миссис Снейп, Драко попытался представить себя на месте Принцев. Что делать, если какая-то отступница не хочет ни жить по правилам, установленным семьей, ни просто исчезнуть?

– Профессор Снейп, – по привычке обратился Драко, – а как вы сами относитесь к традициям?

– Драко, я – заинтересованное лицо, – ответил Снейп, перебирая в ящике флаконы, – поскольку сам являюсь результатом, по мнению одних, нарушения традиций, других – отрицания предрассудка.

"А ведь точно: не было бы этого мезальянса – не было бы Снейпа, – подумал Драко. – Кстати, и Темный Лорд – полукровка... И про дочь Андромеды Снейп хорошо отзывался: лучшая по зельям на своем потоке, метаморф к тому же... Может даже, он говорил это не только затем, чтобы взбесить Беллу. Но все же такие исключения только подтверждают правило".

– Хорошо, а как тогда Вы отличаете традиции от предрассудков?

– Только теоретически. Разница лишь в результате: и те, и другие сохраняют опыт поколений, но первые способствуют дальнейшему развитию, а вторые – мешают двигаться вперед. А поскольку я ученый, для меня все традиции – предрассудки по определению. Как только научное открытие признается, оно устанавливает константы и стереотипы, а значит, ограничивает научную мысль. Например, в любой книге ты прочтешь, что Авада Кедавра относится к классу непреодолимых заклятий, хотя уже почти семнадцать лет у нас есть доказательство против... – Снейп прервался, отмеряя в один из котлов порошок чешуи василиска.

– То есть как?..

Снейп повернул голову:

– А имя Гарри Поттер тебе ни о чем не говорит?

– Но там же была какая-то жертва...

– Какая разница, Драко? Мы не знаем всего лишь механизм действия защиты. Как только выясним, найдем и другие способы.

Все оставшееся до завтрака время Драко думал о матери Снейпа и матери Поттера: чистокровная волшебница, бросившая вызов традициям семьи, и магглорожденная ведьма, оспорившая ценой своей жизни магический стереотип.

А спустившись к столу, особенно остро ощутил отсутствие своей матери.

– С ней все будет хорошо, – успокоил отец. – Известие о том, что тебе не предъявляют обвинения, для нее будет самым лучшим лекарством. Скоро она проснется, и ты сообщишь ей об этом.

Мама, действительно, обрадовалась новости, хотя и выглядела такой бледной и слабой, что у Драко болезненно сжалось сердце. Она выпила принесенное им зелье, расспросила о планах на ближайший день и высказала просьбу, которая заставила с тревогой вглядеться в ее глаза.

– Пусть это будет нашим маленьким секретом. Всего на несколько дней. Я не хочу сейчас беспокоить отца, хотя и уверена, что он не будет против, – улыбнулась мама.

Об отказе не могло идти и речи. С другой стороны, предположить, что скажет отец (после нескольких минут сдержанного молчания), тоже не получалось, а это не сулило ничего хорошего. "Хотя он же сам мне всегда внушал, что чего хочет женщина – того хочет Бог. В конце концов, я рискую только совершить еще одну ошибку. Но мама обрадуется, а это более существенно. И никто не умрет".

Сейчас, сидя на подоконнике в кабинете отца, он разглядывал Уизли и Поттера, которые с кислыми минами вытаскивали бутылки из какой-то кошмарной дамской сумочки. Поттера Драко видел в нормальном виде почти год назад. Гриффиндорец вытянулся, осунулся и сильно похудел. По сравнению с собой мартовским Уизли выглядел лучше, из чего Драко сделал вывод, что последний месяц троица прожила в более комфортабельных условиях, чем палатка в лесу. Он перевел взгляд на нахмуренную Грейнджер в кресле около стола.

"Почему отец настоял, чтобы именно они принесли яд? Удивительно, насколько люди могут не вписываться в интерьер. Хотя для нас их приход – плюс: герои в гостях у Малфоев. Интересно, Скитер уже успела пригнать сюда своего фотографа и снять их входящими в дом, или ждет выхода?" – Драко вспомнил, в какой ярости была репортерша, выпущенная из банки вскоре после завтрака. Успокоила ее только пока еще необнародованная информация о грядущем процессе и обещание дальнейшего сотрудничества.

– Чему улыбаешься, хорек? – не удержался Уизли, стоило хозяину кабинета выйти на минуту.

– Не принимай на свой счет: твой визит меня счастливым не делает.

– Тебе не угодишь, – развел руками Уизли, – в прошлый раз ты тоже сияющим не выглядел, несмотря на милое общество тетки и Волдеморта.

– Скис при вашем появлении, – парировал Драко, – не ахти какая компания, и любимый ковер мамы грязью заляпали... Да, не успел спросить: как вы позволили этой кодле взять себя? Белла с ними одним махом расправилась.

– А наша мама расправилась одним махом с твоей психованной теткой.

– Оглушающим заклятьем, попавшим в точку, в которую даже прицелиться толком невозможно? Уизли, ты хоть знаешь, что не осиротел только чудом? Но все же, на всякий случай, не отходи далеко от своей матери, раз сам за себя постоять не можешь. Кстати, как тебе тетушкина палочка?

– Она у меня, – Грейнджер положила на стол волшебную палочку.

– Час от часу не легче, – Драко отвернулся к окну, подумав, что Белла, судя по всему, тоже хлебнула зелья удачи в последний день жизни. В конце концов, в неведении ей повезло.

– Палочка не сменила хозяина, если тебя это утешит, – продемонстрировала редкую проницательность и тактичность гриффиндорка.

– Не сомневаюсь.

– Зато твоя не преминула выбрать более достойного, – тут же отомстил за подругу Уизли.

– В отличие от некоторых, я не нуждаюсь в повторении однажды сказанного: Поттер орал об этом на весь Большой Зал.

– Может, потому что ее выбирал не ты, а твой отец? – к удивлению Драко, сам Поттер не демонстрировал ожидаемого чувства превосходства и, казалось, пытался быть миролюбивым.

"Надо же... помнит, о чем я говорил ему при первой встрече".

– Не знаю. Может быть. Спрошу у Олливандера.

– Думаешь, он захочет с тобой разговаривать после всего? – зато поттеровский друг не унимался.

– Уизли, чего "всего"? Не мы его похищали и насильно здесь удерживали. И вообще кто бы возмущался: уже забыли, как сами Скитер в банке держали? Или есть какие-то иллюзии насчет законности ваших действий?

– Драко, к чему эти упреки? – отец неслышно вернулся. – Мы же пришли к соглашению, что не выдвигаем взаимных обвинений. Не говоря уже о том, что с мистером Поттером нас связывает двойной магический долг – у нас теперь расчеты иного порядка.

– Если хотите, можем считать, что мы квиты, – буркнул Поттер.

– Не получится, Гарри, – неожиданно возразила Грейнджер. – Эта магия индивидуальна, такие долги не передаются и не прощаются, их можно только вернуть и только лично. Так что эта связь будет существовать до возврата долга или до смерти.

– Отрадно, что Вы, мисс Грейнджер, наконец-то признали, что в нашем мире есть свои законы, и не пытаетесь спорить с ними, – отец позвал эльфов и дал им знак унести бутылки. – Ваша подруга права, мистер Поттер. Меня также не радует это положение вещей, но боюсь, нам всем придется смириться с ним. Впрочем, сейчас у нас вряд ли есть время для обсуждения этой темы, поэтому вернемся к более насущному. Присаживайтесь, – он указал рукой на кресла.

Драко слез с подоконника и сел рядом с отцом.

– Мистер Малфой, – отчеканила Грейнджер, пока ее друзья рассаживались рядом, – я не оспариваю законов магического мира – только его предрассудки. И позвольте заметить, что за этот мир я была готова отдать свою жизнь.

– Мисс Грейнджер, Ваши мотивы никто не берет под сомнение. Вызывает удивление только то, что Вы, да и остальные магглорожденные, проявляете усердие в изучении магии, но игнорируете законы самой магии, возникшие не на пустом месте. Вы не вспоминаете о маггловских нормах, когда речь идет об аппарации, но считаете необходимым навязывать их нашему обществу. При этом вам не приходит в голову, что наш мир существует тысячелетия и не обязан соответствовать вашим представлениям о нем, – говоря это, отец достал из стола пергамент.

– Это только слова. Законы общества развиваются. Еще сто лет назад и в маггловском мире люди не знали ничего о социальных гарантиях.

– Законы природы тоже не незыблемы. Однако отступления от них магглы, кажется, называют мутацией, и ей никто не радуется. А приводит к этому безалаберность в законах общества.

– Но домовые эльфы заслуживают лучшей жизни!

– Это можно сказать не только о них. Но проблема в том, что у эльфов свое представление о лучшей жизни, и оно отличается от Вашего.

– Они поймут... потом, когда привыкнут...

– Быть несчастными? – продолжил отец. – А Вы знаете, мисс Грейнджер, что существует принцип маггловского права «beneficia non obtruduntur» – благодеяния не навязывают?

– Кто бы подумал, что Вы будете читать нам лекцию по маггловедению, – кинулся защищать подругу Уизли.

– Если бы я их читал, Вы бы узнали много интересного, – отец пожал плечами.

– Например, о том, как подвешивать магглов вверх ногами?

– Ну зачем же. Об издевательствах над магглами могут рассказать Ваш друг, братья, Хагрид. А я рассказал бы о том, как из поросячьего хвостика вырастает Статут против оборотней, – отец посмотрел на Поттера.

Грейнджер и Уизли недоуменно переглянулись.

– Как?.. – Поттер выглядел растерянным.

– Как мы это узнали? За несовершеннолетними устанавливается наблюдение, как вам известно. А то, что Хагрид поколдовывает в нарушение запрета, тоже ни для кого не секрет. Поэтому когда была зафиксирована попытка трансфигурации, возникло подозрение, что это не стихийная магия. Хвост удаляли в Мунго, хотя, естественно, Ваши родственники до сих пор думают, что это была маггловская клиника. Но объяснялись они не с лекарем, а легиллиментом из Министерства. Разумеется, Дамблдору удалось замять происшествие, но у мисс Амбридж убавилось оппонентов. Такова была цена Вашего распределения на Гриффиндор.

– Но Хагрид... просто не сдержался... он не планировал причинить им вред... Дядя разругался, и Хагрид вспылил...

Поттер выглядел таким потрясенным, что Драко невольно вздохнул, от души посочувствовав ему: объяснения отца редко кого успокаивали.

– Мистер Поттер, когда Вы немного подумаете над тем, почему Дамблдор послал за Вами именно это... непосредственное дитя природы, а не профессора МакГонагалл, например, или не Северуса, который был знаком с Вашей тетей еще в пору их детства, то Вы многое будете оценивать иначе. И в первую очередь, своего дядю, который смог возразить волшебнику, да еще столь устрашающего вида. Поверьте моему личному опыту, такое поведение – большая редкость. Некоторые раздумья на эту тему прояснят для Вас также истинное отношение к магглам тех, кто кричит о любви к ним на каждом углу. Я не пытаюсь восстановить Вас против кого-либо, но, полагаю, более объективная оценка поступков знакомых избавит Вас от совершенно незаслуженных упреков в лицемерии. Примите это как благодарность за спасение Драко... и за спасение всех нас.

Драко с удивлением посмотрел на отца, остальные также выглядели пораженными. Только, кажется, причины у всех были разными. Драко, например, интересовало, откуда отец знает о тетке Поттера. "Или Снейп этого и не скрывал? И что еще я не заметил?"

– Дядя Гарри – злой и жестокий человек, а его сын всегда обижал Гарри... И они не любили его, – вступился Рон за друга.

– А почему Вы решили, мистер Уизли, что те магглы с чемпионата, о которых Вы вспомнили, были добрыми? И следует ли понимать, что Вы оставляете за волшебниками, например Хагридом или вашими братьями, право объяснять магглам, как они обязаны думать и поступать, и в чем заключается их долг перед нашим обществом? Но, понимаете, ирония в том, что Упивающиеся смертью тоже так считали.

– Подобное – не есть то же самое, – возразила Грейнджер.

– А разница так существенна? Оставим в покое хвостик и разросшийся язык, но разве ежедневное принуждение – это не насилие? Родственники мистера Поттера последние 17 лет живут не своей, а его, и даже нашей, жизнью. И никто им, насколько я знаю, не собирается давать за это Орден Мерлина: ведь все уверены, что для них это было честью и счастьем. Их истинные желания никого не волнуют. А Вы домовых эльфов защищаете, мисс Грейнджер, – отец с иронией посмотрел на нее.

Привыкшего к подобным беседам Драко аналогии не сбили с толку. Можно было возразить, что вопрос не в противопоставлении магглов и магов: по большому счету, и самого Поттера никто никогда ни о чем не спрашивал. Что касается... злоупотреблений, то malum necessarium*, без этого не обойтись. А у Дамблдора цели всегда оправдывали средства. "Впрочем, – решил Драко, – у гриффиндорцев именно с этим и проблема: сентенция о чистых руках и благих намерениях никак в жизнь не вписывается".

О чем думал Поттер, можно было только догадываться. Но, кажется, о чем-то неприятном: он молчал, глядя на какую-то интересную точку на поверхности стола. Драко вздохнул: "Чем не эльф? Даже цвет глаз, как у Дайли. Как бы Грейнджер назвала общество в его защиту?" Почему-то вспомнились недавние события в Выручай-комнате: страх и отчаяние, когда он понял, что спасения ждать неоткуда, и ощущение безумной надежды и радости при виде приближающихся теней за стеной огня. Нахлынуло чувство досады: "А ведь могли бы подружиться, если бы за ним отправили не этого недочеловека, а кого-то нормального".

Захотелось поддержать Поттера, но мешать отцу было нельзя: до сих пор его мало беспокоило воспитание не-Малфоев, а значит, этот разговор возник не на пустом месте. Остальные участники беседы явно растерялись, не зная, что сказать. Драко решил последовать примеру непотопляемого Фаджа и кашлянул, указав отцу взглядом на часы.

– Впрочем, это бессмысленный разговор, – тот понял намек, и, судя по всему, уже успел сказать все, что собирался, – на эти вопросы даже Дамблдор предпочитал не отвечать. Да и нам не стоит отвлекаться. Вернемся к "Гринготтсу".

Грейнджер, как по команде, вытащила из бисерного безобразия несколько листов пергамента и перо.

– Драко, передай нашей гостье, – отец подвинул чернильницу. – Итак, я разговаривал с гоблинами, и у нас сложилось следующее видение событий. Когда вас в марте поймали и привели в наш дом, мы воспользовались этим и сообщили, что в наше хранилище по приказу Того-Кого-Нельзя-Называть помещен хоркрукс, который мы не можем достать и уничтожить. Оно тоже охраняется драконом, который и был использован вами для бегства. Таким образом, поскольку вы действовали по нашему поручению, обвинение в грабеже предъявлено не будет, а за дракона и некоторые разрушения мы рассчитаемся сами. К слову, мистер Поттер, если хотите, то можете указывать меня в качестве источника информации о местонахождении остальных хоркруксов. Если, конечно, Вы не планируете объяснять магической общественности природу своих озарений.

– То есть Вы собираетесь из этой истории еще и выгоду извлечь: скажете, что шпионили за Волдемортом? – в голосе Уизли слышалось презрение и упрек.

– Во-первых, шпионил, а во-вторых, я не подозревал, что Артур Уизли рекомендует меня своим детям как альтруиста.

– Такого о Вас никто не говорит.

– Тогда чему Вы так удивились? Или считаете, что я должен стараться опровергнуть Ваше мнение обо мне?

– Мистер Малфой, а почему Вы не называете Волдеморта Темным Лордом, как раньше? – сменил тему Поттер.

– Тренируюсь перед процессом, – совершенно искренне, как показалось Драко, ответил отец. – Хорошие манеры – это привычка, а привычки требуют времени и иногда усилия воли.

– Но ведь все равно известно, что Вы были Упивающимся смертью...

– На забывчивость я и не рассчитываю, – улыбнулся отец. – Если уж члены Ордена Феникса помнили об этом факте биографии Северуса... даже после того, как он спас Вас и шпионил для них. Но для большинства членов Визенгамота Темный Лорд – Тот-Кого-Нельзя-Называть. Если я буду говорить о нем также, то это не вызовет раздражения.

– Но никто же не знал, что Снейп любил маму Гарри, – заступился рыжий за общество птичников.

– При чем тут любовь, мистер Уизли? – отец изобразил удивление. – Это алогичное чувство не характеризует ни хорошо, ни плохо – ни любящего, ни любимого.

– Но это стимул, – Грейнджер гордо вскинула подбородок.

– Спасать чью-то жизнь, но не рисковать своей ради воспоминаний о прошлом, – вмешался Драко, решив, что с магглы на сегодня хватит чести общения с его отцом. – Из-за любви к кому умирали позапрошлой ночью? Вы сами зачем полезли в банк? Тоже что-то личное? Любимого дракона освободить решили? А что ж не покормили?

– Мы боролись с Волдемортом, – за личное Уизли тоже готов был драться.

– Как и Снейп. Это так трудно принять? Выпадает из удобного представления о слизеринцах? Неужели кого-то пропустили?

– Не тебя ли, Малфой?..

– Хватит, мы не должны ссориться, – оборвала рыжего Грейнджер.

Драко едва не задохнулся от абсурдности этого предположения.

– Не льстите себе, – процедил он сквозь зубы.

– Извините, что прерываю, и не сочтите за грубость, – судя по виду отца, общение с гриффиндорцами его удовлетворило, – но вынужден напомнить о времени. Уже четверть первого – вас троих ждут. Подумайте над моими словами, но не очень долго: в ближайшее время мне нужно дать знать гоблинам, принят ли наш вариант. Если он вас чем-то не устраивает – я готов выслушать и обсудить Ваши предложения.

Отец поднялся, протянув Поттеру пергамент:

– Это на случай, если Вы согласитесь с озвученной мною версией событий; здесь описаны детали. А сейчас прошу простить меня: дела. Драко проводит вас.

Уже на выходе из поместья Драко окликнул Поттера. Тот удивленно обернулся.

– Поттер, кажется, я еще не поблагодарил тебя за спасение. Начну прямо сейчас. Не считай, что отец плохо к тебе относится. У него такая манера... объяснять. Он хотел показать тебе, как некоторые вещи выглядят со стороны. Так он напоминает, что мы живем на виду, а значит, поступать нужно соответственно. Тебе тоже, привыкай.

– Угу. Семь лет уже привыкаю.

– Нет, Поттер, – засмеялся Драко, – раньше писали о тебе, ты был темой. Теперь ты станешь мерилом. Это другое. От твоей оценки происходящего зависит, что о нем будет думать общество. Твои слова могут кого-то спасти, кого-то потопить.

Поттер отвел глаза.

– Малфой, я не собирался обвинять тебя. О лавке Борджина я рассказал профессору МакГонагалл еще полтора года назад, а воспоминания об убийстве директора Дамблдора отдал для подтверждения того, что это был его план. Я не подумал о возможных последствиях.

"Кто бы сомневался, что не подумал!"

– Вообще-то, я не намекал на личности, мы и не ставим тебе в строчку эти показания. У нас были вопросы к Министерству – мы их решили. Что касается тебя... Знаешь, я действительно, восхищаюсь: противостоять Темному Лорду... Дело даже не в силе, а в храбрости... или глупости. Не сердись, иногда мне кажется, что у тебя первое от второго.

Поттер моргнул и пожал плечами:

– Никогда не понимал этого трепета: мало ли магов, которые сильнее меня. Все просто привыкли его бояться. Может, Дамблдор и отправил меня к магглам, чтобы я ничего не знал о Волдеморте.

– Может... Ладно, иди, а то Уизли взглядом меня уже почти изничтожил. Еще встретимся.

Подходя к двери дома, Драко улыбался: он мог бы поклясться, что слышал щелчки фотоаппарата.

***

Отец стоял у окна кабинета.

– Они ушли, – оповестил Драко с порога. – Ты хотел запутать Поттера?

– Нет, попридержать его подругу. С ее положением и энергией она сейчас может такого натворить... Кстати, о хороших манерах. Привыкай к фамилии Грейнджер добавлять "мисс" и не думать о ней как о грязнокровке: не приведи Бог, проговоришься.

– Нам что, придется с ней общаться?

– Даже не сомневаюсь в этом, – со вздохом ответил отец. – Запихнуть мисс Грейнджер в канцелярию уже не получится. Но надеюсь, ей будет, что вспомнить в ближайшие полгода, когда речь зайдет о каком-либо проекте. А потом возникнет новая оппозиция, да и я вернусь.

– Оппозиция? Кто посмеет сейчас высказаться против?

Отец повернулся и удивленно посмотрел на Драко:

– Не ожидал такой наивности от своего сына. Если бы меня в такое время выдвинули на пост Министра магии, то я бы уже полтора дня глаз не смыкал, перебирая в памяти всех своих врагов и выбирая наиболее умного и опасного. Эйфория от победы пройдет, а болезни и нужда останутся. Шеклболту не избежать принятия очень непопулярных решений: как минимум, повышения налогов – этот шаг сопровождает каждую войну. Галлеоны, которые сейчас выплеснутся в общество, положат начало инфляции. И угадай, кого будут винить люди?

– То есть, Шеклболта подставили?

Отец некоторое время молчал и ответил, уже сев в кресло.

– Возможно, ему повезло, и это был не слишком дальновидный доброжелатель. А нет, так не обязательно, что это враг: воспользоваться ситуацией мог любой, кто метит на пост министра в будущем, ведь нужен-то всего лишь человек на пару лет для черной работы. Но это ничего не меняет: если противников нет сейчас, то они появятся потом. У нас изменилось правительство – люди остались прежними. А значит, уже необходимо решать, какого министра мы хотим видеть и будем поддерживать.

– И?..

– Возможно, ныне действующего: Фаджу он нравится, а у Корнелиуса великолепный нюх, – отец отшвырнул утреннюю газету с таким видом, будто не хотел о нее испачкаться. Пролетев через весь стол, она свалилась на пол. – Что бы ни писали обо мне в прессе, я в друзья никому не набиваюсь, даже министрам. Это им нужны такие друзья, как Малфои.
_____________________________

* malum necessarium (лат.) – неизбежное зло.

tetroka
Подписываюсь, чтоб тему не потерять.